Сибирские огни, 1952, № 3

Ужо с них спросят, в это верю. Что ваша славная машина Со всех ворюг и хапунов! — В России И на прощанье хлопнув дверью, Вовсе не Нужна. Поспешно вышел Ползунов. IX Он Не пошёл к своей машине — Побыть хотелось одному. Посад, ютясь в глухой низине, Купался в заводском дыму. В посаде тоже было людно. С левобережной стороны Навстречу шли рабочий рудный Да две солдатские жены. Шёл нищий, тощий и костистый, С сумой и посохом в руках, Толпой прошли канцеляристы В пропахших салом париках. Проплыл доглядчик — толстый дядя С извечным другом — батогом. Механик шёл, на ник не глядя. Не видя никого кругом. Шагая мимо палисада По Олонецкой слободе, Он думал: «Велика досада. Препоны ставятся везде. Что толку немца огорошить, Не даст припасов он вовек, Помог бы, может быть, Порошин, Он всё же русский человек. Но правит краем, вечно занят, Всегда куда-нибудь спешит, А здесь хозяин — Христиани, Дела по-своему вершит». Сверкнул разлив реки могучей, Давно механик дружит с ней, Взглянул вокруг, и стало лучше, Спокойней, на душе вольней. Он здесь любил сидеть подолгу, Мечтать о будущем любил, На берегу сибирской Волги, Раздольной ласковой Оби, Но вдруг знакомое обличье: Кафтан заморский, трость, мундштук, Походкой прыгающей, птичьей Шёл англичанин, мистер Брук. — Опять болезненный румянец? Вы нездоровы, милый друг, — Всплеснул руками иностранец, — Весьма серьёзен ваш недуг. Вам надо, милый мой, лечиться, Совсем иную жизнь вести. Я говорю вам — Заграница Одна лишь может вас спасти. — А я считаю, для больного, — Заметил Ползунов в ответ, — Нет лучше воздуха родного, Родных лесов целебней нет. — Но вам сейчас, нужней, чем воздух, Железо, олово да гвозди. Вот если б дали вам железа, Работу дали и покой, Тогда б, мой милый, все болезни С вас сразу сняло, как рукой. Болезням вашим есть причина, Я твёрдо знаю, — в том она, X В сплошных заботах дни летели, И лето с осенью прошли, И заунывные метели Дома до крыш позамели. Порою длинными ночами Механик думал: может прав Сей надоедный англичанин. Сей мнимый собиратель трав? У матушки Екатерины Немало в каторге сынов, Нужна ли ей твоя машина, Механик горный Ползунов? Гляди, стоит у жаркой печи Старик-рабочий, горновой. Он от натуги сгорбил плечи, Подрагивает головой. О, сколько их до самой смерти Сейчас томятся в том аду. Доглядчики, как злые черти, Им передышки не дадут. И этой ночью он вертится, Не в силах глаз сомкнуть на миг. А утром прибежал Черницын — Его любимый ученик. С порога закричал: — Иваныч! Вставай скорей, гляди-ко-сь ты, Ведь я, кажись, придумал за ночь. Как резать медные листы. — Ого! — вскричал механик,— ловко! Ты, брат, порадуешь всегда. Ведь этак мы с такой сноровкой Всю медь разрежем без труда. Но только не было б промашки. Давай-ка сделаем расчёт. Рисунок верный на бумажке, На деле глянешь — ан нейдёт. Решенье здесь весьма простое... Вскочил, бумагу развернул, — Считает, чертит, пишет стоя, Ногою отодвинув стул. Чуть улыбнётся, брови строжит. Колонки цифр растут, растут, — Что ж, получается... похоже! Но нужно укрепить вот тут. Проверим. Едем в мастерскую! Вели закладывать Серка. — Куда ты, Ваня, рань такую? Хоть выпей чашку молока. Ну, выпей! — требует Полина, На плечи руки положив,. — Ну, хоть без хлеба, день-то длинный, И так не знаю, чем ты жив? ...Под низеньким навесом .длинным Всё, чем владеет Ползунов: Здесь части огненной машины, И в золотник, и в сто пудов, Станок токарный по металлу, Пила, привод на колесо. Хотя ещё не рассветало, Но здесь уже собрались все. Они стоят и ждут чего-то,