Сибирские огни, 1952, № 3

О старых опытных рабочих, О тех, на чьих плечах — завод... И великан, взволнован очень, Воскликнул вдруг: — Каков народ! Дерзайте, други, неуклонное Должны мы миру доказать, Что может собственных Платонов И быстрых разумом Невтонов Российская земля рождать! ...Беседа длилась. День клонился. Как Ползунов был окрылён! Хотел спросить, но не решился, Всё думал: «Кто же, кто же он?» Смотрел орлиными глазами, Большими, полными огня... — Мейн готт! Коллега очень занят? Прошу вас извиняйт меня! — Всё это произнёс нарядный, Слегка обрюзгший господин. — О да, я занят. И изрядно! — Сказал с усмешкой исполин. — Я всё решаю спор ваш трудный, Который начат не вчера. Вот вам алтайский мастер рудный, Пришёл с обозом серебра. А между тем скажу открыто: О рудном дел© спор зайдёт — Учёным вашим знаменитым Весьма свободно... нос утрёт! — О! мне смешно, герр Ломоносов, Известно всем, ви есть шутник. Позвольте несколько вопросов Задать вот этому мужик — Он вдруг, посматривая косо, Невнятное залопотал. Механик думал: «Ломоносов? Кого увидеть я мечтал! Конечно — он! Ведь прост и весел, А вот меня как будто взял Да так и поднял в поднебесье, И мир оттуда показал! Вот встреча! Вот счастливый случай!» ...А в уши голос лез скрипучий: — Раз он не смыслит по-латыни, Ему наука незнаком. Латынь от века и доныне Была научным языком. Сюда пешком, быть может, босый Он за наукой плёлся, да? — Ну, что ж, — ответил Ломоносов, — Всё это — малая беда. Заговорит ещё наука И нашим русским языком! А что — пешком... так эка штука: Я сам за ней шагал пешком! Почтой полцарства я отмерил, С обозом шёл немало дней, И, может, потому... не верю В карете едущим за ней. Скажу, коллега, по секрету. Что мне не нравятся и те, Кто, не попав пока в карету, Ползут за ней На животе! VI Темнеет. Сумерки нависли. Из чёрных труб коптит завод. Всё с той же неотвязной мыслью Сутулясь, Ползунов идёт. «Нет мастеров! Беды не спрячешь. Но где же выход, наконец? А кто там у печей маячит? Ах, это он, Козёл-куэнец». Глазастый, сухощавый, тонкий, Козёл был узкоплеч, высок, А кличку создал бородёнки Нелепый, рыжеватый клок. — Меня планида не взыскала,— Козёл говаривал не зря. Красноречиво подтверждала Сей вывод рваная ноздря И след калёного железа, Что на спине имел Козёл. Но был кузнец — мужик полезный, Смышлён и на работу зол. — Бери! — Суёт он Ползунову Какой-то маленький чертёж. — Коль я неправ, гоните снова Коэла-бродягу на правёж! Чертёж был кое-как наляпан, Но мысль — отменно хороша. В котле был нарисован клапан И в трубке — пустотелый шар. Кузнец толкует деловито: — Когда воды в котле полно, Шар жмёт на клапан, И закрыто Вот здесь квадратное окно. А коль воды в котле Немножко — Шар вниз спускается тогда, И открывается окошко, И вновь в котёл Бежит вода... Так вот — решение задачи! Путь экономен, прост и нов. Забыв лихие неудачи, Целует друга Ползунов. Шумит механик: — Это ловко. Грозит кому-то: — Врёт он. Врёт! Мы будем строить! И сноровка Всегда на помощь нам придёт. Мы создадим свою машину! Он думает, что я один? Он мерит нас Своим аршином, Саксонский хитрый господин. VII Ковровые Большие сани Остановились за бугром. Имел привычку Христианй К работам подходить пешком. Любил, подкравшись незаметно И затаившись, словно вор, Услышать тихий и заветный, Подчас крамольный разговор.