Сибирские огни, 1952, № 3

А Трифон Спица, возчик хилый, Ответил: —- То-то, что кабы, Умом тут надобно, не силой, А вы пружинили горбы. И подвижной крепыш Черницын Сказал: — Кому какой талан. С умом, вон, говорят, Шар-птицу — И ту словил один... Иван! А Петька, помолчав, добавил, Вихор белесый теребя: — Не токмо что словил, заставил Ещё работать на себя... И Ползунов глядел им в лица, Заветной думой обуян, Ведь он, кажись, поймал Жар-птицу И звать его... как раз — Иван! Для них, для них Поймал он птицу, Хотя не раз обжёг ладонь, Теперь без устали трудиться Заставит на людей огонь. И этим мужикам рабочим Вдруг захотел он рассказать, Что всю-то жизнь мечтал помочь им, Привык для них ночей не спать. Что, наконец, сбылось, что ныне Прожект осуществит он свой... И вдруг о паровой машине Рассказ он начал огневой. Кричал, себя перебивая, Взволнован, Радостен, Горяч: —- Безмерна сила огневая, И надобно её запрячь! В глава заглядывая людям, Шумел: — Не понял, так поймёшь. Гляди сюда! Яснее будет... (И на снегу чертил чертёж). — Машина нам раздует печи И облегчит плавильный труд, Тогда натруженные плечи Расправит наш работный люд. Он заспешил домой, к Полине (Она не знает до сих пор!), А в это время на плотине Шёл оживлённый разговор. —■Ведь эк оно бывает, паря, Шихтмейстер — человек большой, — Дивился Петька, — Вроде барин, , А к нам склоняется душой. А Спица: — Голова — два уха! Да он же нашинских кровей. Чай, сам я пользовался слухом: Он из солдатских сыновей. III Прошёл январь... Февральский вечер, Метель за окнами кружит. Полина зажигает свечи, Раскладывает чертежи. Без парика, В рубахе длинной Из домотканного холста, Механик долго взгляд орлиный Не сводит с серого листа. Здесь план её, Здесь, как живая, Его машина паровая, А на других листах — детали, О, сколько здесь его труда! Он строит то, Что не видали Ещё нигде. И никогда! Он сам не знал, когда впервые, До боли радостна, чиста, Мальчишке на краю России Явилась дерзкая мечта. Подчас он думал — не тогда ли Заветный замысел возник, Когда в плавильню на Урале Пришёл вихрастый ученик, Когда, не отходя от горна, Работал он по целым дням И стал плеваться кровью чёрной С лиловой гарью пополам. Урал сменяется Алтаем В трудах, в заботах и нужде, Руду и лес заготовляя, Плоты сплавляя по воде, Сопровождая от завода В столицу золота обоз, Он через годы и невзгоды Мечту заветную пронёс. И вместе с ним росла, мужала, Достигла зрелости она, И на столе сейчас лежала, Уже в чертёж заключена. Ещё отнюдь не всё готово, Не всё доступно самому. Сегодня над вопросом новым Подумать предстоит ему. Одну нелёгкую задачу Решил механик одолеть: Как регулировать подачу И уровень воды в котле. , Вот чертит он пером гусиным, Над серым наклонясь листом... А в этот час в одной гостиной Чуть захмелевшие мужчины Ведут беседу за вином.. Хозяин — жирный Христиани, Саксонец, горный инженер, А гость — заезжий англичанин. Ботанйк-коллекционер. Профессор Брук — живая сказка, О нём везде идёт молва, Что жил когда-то на Аляске И на Ниппонских островах, Что гденто торговал рабами, Недавно пересек Китай И неизвестными судьбами (Не зря!) заброшен На Алтай. Гость отдал честь Различным винам, Предпочитая всем одно — В хрустальном небольшом графине Простое хлебное вино. И с аппетитом ел пельмени, Шутил: — Как все си-би-рья-ки,