Сибирские огни, 1952, № 2

желание увидеть своё ружьё, оставленное Унпенеру, воспоминания о Сипкалюк — всё это перемешивалось и по-разному волновало его. Мысли путались. Тымкар стоял на носу шхуны и вгляды­ вался в толпу встречающих, пробуя ещё издали различить мать, старика-отца, бра­ та, Тауруквуну. — Ага, Кочак! — вдруг радостно вос­ кликнул он, как будто при виде того было чему радоваться." Односельчан на берегу почему-то меньше, чем обычно в таких случаях. Сре­ ди них отлично видна огромная фигура Ройса: на нём меховая жилетка и болот­ ные сапоги с высокими голенищами. Ря­ дом с ним стоят Джонсон и Устюгов. «Где же наши?..» — спрашивал себя Тымкар. Он никого из родных не видел. — Какомэй!— удивлённо прошептал он и переступил с ноги на ногу, попав ступнёй между якорной цепью и кнехтом. Это на секунду отвлекло его. Он высвобо­ дил ногу, крепче сжав руками бортовые поручни, весь вытянулся вперёд, но опять никого из родных не увидел. — Какомэй! — повторил он, причём в голосе его почувствовалось уже не только удивление, но и тревога. «Где могут быть они?» — мысленно спрашивал себя Тым­ кар. И не находил ответа. Он знал, что первую шхуну всегда встречают все. Тем не менее, среди уэномцев не было никого из родных — он видел теперь это совер­ шенно ясно. Наконец, отдали якорь. В числе первых Тымкар влез в шлюп­ ку, всё ещё всматриваясь в толпу одно­ сельчан. — Тымкар! — послышались приглу­ шенные голоса на берегу. И чукчи слегка расступились^- опусти­ ли головы, как будто они были виновни­ ками гибели родных Тымкара. Никому не хотелось быть вестником печальных собы­ тий. Шлюпка приближалась. На её носу стоял Тымкар, готовый выпрыгнуть на берег. Высокий, в тюленьих штанах и потёртой оленьей рубахе, с повисшей за спиной на ремешке шапкой. У ног вещевой мешок из некроённой шкуры нерпы. В глазах юно­ ши застыл немой, но всем понятный во­ прос: «Где, где же они?» По колено в воде, поднимая брызги, Тымкар бежит на берег. Он бледен, ресни­ цы его вздрагивают. Мгновенье он стоит перед онемевшей толпой. Горло у него пе­ рехватило. Чукчи потупили взоры. — Где? — смог только прохрипеть он, сердцем чуя какое-то несчастье. Никто не откликнулся. — Где? — чуть не шёпотом, умоляюще обратился он к первому, кто оказался ближе. Тот молчал. В глазах Тымкара метнулся гнев. Вы­ пустив из рук вещевой мешок, юноша ша­ гнул, схватил за плечо стоящего рядом чукчу — своего сверстника Пеляйме. — Где? — закричал он и впился паль­ цами в его плечи. Прибрежные скалы эхом повторили во­ прос. Толпа шевельнулась. Из неё выдвинулся Кочак. — Не гневи духа моря, Тымкар! — властно зазвучал голос шамана. — Мы ждём прихода моржей. Иди в свой шатёр. Искру надежды, казалось, можно было извлечь из слов шамана, хотя он и не от­ ветил на вопрос Тымкара. И, подчиняясь властности Кочака, забыв про вещевой ме­ шок, озираясь, Тымкар заспешил к своей яранге. Следом, не торопясь, шёл Кочак. Отвалив камень от входной двери, Тым­ кар переступил высокий порог, бросился к внутренней, меховой палатке, упал на ко­ лени, подсунул голову под шкуру полога. Темнота. Тымкар выше поднял входную шкуру. Никого. Полог мёртв. По стенам — зелёная плесень... Руки ослабли, шкура полога опустилась Тымкару на шею. Какую-то долю минуты он так и оставался: голова в пологе, ноги во внешней части шатра. Затем, на ко­ ленях, он повернулся к выходу и тут же, у полога, опустился на поджатые ноги. В ярангу входил Кочак. Захваченный потоком своих мыслей, Тымкар, вместо вопросов о матери, отце, брате, Тауруквупе, зачем-то мысленно повторил недавние слова шамана: «Не гневи духа моря... Ждём подхода моржей...» Кочак прищуренным глазом молча на­ блюдал за ним. — Где мать, отец, люди нашего очага? — наконец, едва выговорил Тымкар. Кочак чего-то выжидал. — Говори, Кочак. Почему молчишь? Где мать, где... Все где? И Кочак рассказал. Всё рассказал ша­ ман Кочак. Всех назвал он, кто минувшей зимой прогневил духов... Разве могли не прогневаться духи, когда Унпенер сразу после смерти отца отправился на охоту! Всё, всё рассказал Кочак. Много и долго рассказывал шаман. И выходило по его словам, что никто не виноват в смерти родных Тымкара: такова воля духов, ко­ торых гневить нельзя, тем более — сейчас,