Сибирские огни, 1952, № 2

Очень она боялась итти работать звеньевым, не верила в свои силы, не знала своих возможностей. А теперь ей казалось , что д аж е без особых усилий с её стороны девушки прониклись к ней уважением и слушались её во всём; Под картофель был отведён очень трудный Бородинский мысок за километр от Долгокычи. Воды поблизости здесь нет, вся земля проросла пыреем. Н а первый раз пахали не больше 15 сантиметров глубиной, после пахоты продрали по нескольку раз дисковыми боронами. Только на вто­ рой раз опустили плуги на 25 сантиметров. Заботливо подбирали семена, клубни картофеля — одно к одному — не более куриного яйца. Прорости- ли 8 тонн таких семян и переносили их на участок осторожно, чтобы не повредить ростков, в специальных корзинах. Нет, ещё никогда в Д олго ­ кыче так не возились с картофелем. Первый раз саж али картофель под лопату, добавляя в каждую лунку золу и помёт. С тревогой ожидали всходов. Главное — побеждён ли пырей? Всходы появились дружные, а пырея не было. Рыхление уже прово­ дили с подкормкой суперфосфата. — Не может быть, чтобы ты не уродила! — обращаясь к земле, го­ ворила Шура Большакова. Девушки работали много, безустали, дневали и ночевали на своём участке. За прополкой следовало окучивание, потом повторное. Теперь уж совсем редко Шура виделась с Еленой. Больница на одном конце села, а картофельный участок на другом. Иногда беспричинно засосёт сердце, всплывут в памяти вечера, когда они сидели с Еленой вместе и перечитывали письма Поликарпа и Андрея. Тогда покажется , что Елена сам ая близкая подруга, со всей силой з а ­ хочется увидеть её. — Довольна ты своей работой? — допытывалась Елена. — Очень. И работой, и девушками, и Лыткиной. — Конечно, я тебе теперь не нужна, — вдруг обижалась Елена, — теперь у тебя новые подруги и дружбу ты нашу забыла. — Я ж е тебя звала , — мягко говорила Шура, — а дружбу нашу я забыть не могу. В дружбе этой и мой Поля и твой Андрей. Но что тут поделаешь, разные мы с тобой: ты без колхоза можешь, а я нет. — Отвыкла от колхоза, — вздыхала Елена, — д а и вообще я н аду ­ мала уезж ать отсюда. Поеду вот на конный завод , стану там работать, может легче забыть всё будет. — Не знаю, попробуй, может быть, — неопределённо ответила Шура. Она ни в чём не хотела осуж дать подругу, но всё ж е подумала, что не смогла бы уехать из Долгокычи. Всё, всё было здесь: и самые большие радости, и самые большие страдания, и вот теперь её девушки-комсомол­ ки и П елагея Лыткина. Она вдруг почувствовала, как соскучилась по ним за какой-нибудь час, пока была здесь, и заторопилась на участок. Там теперь всё её счастье, все привязанности. От Елены она не шла, а беж ала на свой Бородинский мысок. В какое-то мгновение она с укоризной спросила себя: «Да что это я ей так сказала : уезжай! К ак ж е можно так?» Но в сердце не было особой жалости. И, наоборот, когда она представила себе, что вот т ак захоте­ л а бы уехать комсомолка из её звена Агушка Чагина (ей д аж е приятно было назвать её сейчас этим ласковым именем, обычно на работе она звала её Агнией) или Нина Костромина, то у неё в душе поднялся бы целый протест. Нет, она бы им не смогла вот так спокойно, просто сказать : уезжайте, может, вам там лучше будет. Почему же это так? — спрашивала себя Шура. И тут ж е нашла ответ: видимо это было пото­ му, что они с Еленой вместе не работали. Нельзя жить одними воспо­