Сибирские огни, 1952, № 2

дальний мир социальных кошмаров, в бредовой атмосфере которого, по мысли автора, трудно сохранить рассудок. Бе­ зумцу представляется, что он попал в логово людоедов, пожирающих друг дру­ га, и ему самому грозит опасность быть съеденным собственным братом. «Запи­ ски сумасшедшего» заканчиваются му­ чительной жалобой Поприщина, которо­ му «нет места на свете» , «Дневник бе­ зумца» заключается утверждением, что не человеку, а феодальному миру тупых и беспощадных людоедов не должно быть места на земле. Китайский народ видел в гениальном русском художнике прежде всего кри­ тика «гнусной российской действитель­ ности», разоблачившего её обществен­ ные уродства не как случайные «поро­ ки, но как правила жизни, как мораль­ ные убеждения» (Белинский). Именно поэтому прогрессивный рево­ люционный Китай и избрал сатиру Го­ голя своим оружием для осмеяния про­ дажной гоминдановской бюрократии, для развенчания меркантильных идеалов буржуазно-феодальных кругов китайско­ го общества. Гоголя начали переводить в Китае с двадцатых годов нашего столетия, то есть с того времени, когда китайский народ под руководством молодой комму­ нистической партии вступил на путь ор­ ганизованной борьбы с феодальными пе­ режитками в экономике и сознании лю­ дей, на путь массового движения против господства иностранного империализма. Отточенное сатирическое перо Гого­ ля, прозондировав все закоулки кре­ постнической России, помогло китайцам ещё лучше разглядеть и глубже понять собственный патриархальный мир, на­ щупать узел, в котором переплетаются все его феодальные пережитки, чтобы затем разрубить его. Великий русский сатирик убедитель­ но объяснил молодому революционному Китаю, что зло буржуазно-феодального общества не в преступлениях тех или иных представителей бюрократии, не в самодурстве и самоуправстве отдель­ ных помещиков, а в негодности самой системы феодально-бюрократического господства. Лу Синь писал, что «рус­ ская литература... дала нам возмож­ ность разглядеть тот знаменательный факт, что в мире существует два рода людей: угнетатели и угнетённые... Это было для нас огромным открытием, ко­ торое по своему значению не уступало изобретению древними огня, осветивше­ го мрак ночи и давшего людям горячую пищу». Особенно популярной и широко из­ вестной среди китайского народа являет­ ся бессмертная комедия Гоголя «Реви­ зор» . Этому весьма способствовала сама драматическая форма произведения, да­ ющая возможность её демонстрации ши­ рокой аудитории. Невиданный успех, сопутствовавший многочисленным спек­ таклям «Ревизора», объяснялся особой сатирической остротой комедии и ог­ ромной типичностью созданных Гоголем образов, отразивших, именно в силу своей типичности, черты, свойственные геем и всяческим бюрократам мира се­ го, а в частности и гоминдановским стяжателям, взяточникам, казнокрадам, продувным мошенникам и ниэкопоклон- ным подхалимам. «Ревизор» пришёл на китайскую сцену по дорого, проложенной перед тем «Грозой» Островского. У китай­ ских режиссёров и актёров был уже некоторый опыт по постановке пьес русских авторов. Премьера «Ревизора» состоялась 1 ноября 1935 года, в пору самого разнузданного господства гоминданов­ ского произвола, и постановщикам не сразу удалось заставить цензуру раз­ решить комедию. Первый спектакль был разыгран на сцене одного из круп­ нейших шанхайских театров «Цзинь- чэн» («Золотой город»), в ролях Хле­ стакова и Городничего выступили изве­ стные мастера новой китайской сцены Цзинь Шань и Гу Эр-и. Когда взвился занавес, переполнен­ ный публикой зрительный зал замер от удивления: на сцене, изображавшей ямынь (управление) начальника китай­ ского уезда, вместо чиновников крепо­ стнической России, в горделиво над­ менных позах восседала старорежимная знать уездного китайского захолустья, свора взяточников, самостийников и обирал. Режиссёр Ван Лай-тянь, пере­ нося действие комедии в Китай и при­ урочивая его ко времени, предшествую­ щему буржуазно-демократической рево­ люции 1911 года, целил острие гого­ левской сатиры на конкретные объекты народной ненависти — феодальную бю­ рократию и спаянную с нею торгово- ростовщическую буржуазию. Он преоб­ разил городничего в начальника уезда, которого конфуцианская этика идилли­ чески величала «заместителем отца и матери», а гневный народный язык именовал «тысяча ударов бамбуков». Ляпкин-Тяпкин стал «управлением зако­ на» (уездным судьёй), о котором издав­ на ходит в народе меткая поговорка: «широко раскрыты двери суда, но если ты без денег — не входи». Попечитель богоугодных заведений Земляника обра­ тился в тюремного смотрителя, а част­ ный пристав Уховертов — в зловещую фигуру феодального уезда дибао (попет чителя участка), являющегося укрыва­ телем воров и маклером самых тёмных махинаций. Анна Андреевна получила китайское имя Ань-на. Из Бобчинского вышел заправский директор торговой палаты — господин Бо Бу-чэн, Добчин- *ский сделался крупным купцом-ростов- щиком господином До Бу-цином.