Сибирские огни, 1952, № 1

кой. В лучшем случае можно будет учить музыке детей,— сказала Лида.— Как быть? — У нас пока на прииске нет ни од­ ного инструмента,— мрачно ответил он. — Тем более. Тебе необходимо выбрать­ ся из этой берлоги в город, где мы могли бы работать и жить вместе,— закончила Лида и выжидающе посмотрела на Вита­ лия Петровича. Он навсегда запомнил этот взволнован­ ный взгляд. Но Селезнёв молчал, и она поняла, что это невозможно. — Я люблю тебя, но люблю и музыку, свою специальность, и не хочу бросать её! — запальчиво сказала Лида. — Выходит, прав был, к сожалению, я. Пути наши расходятся,— сказал он, и Лида, не сдержав себя, заплакала. Виталию Петровичу было тоже очень тяжело: ведь он долго и, как теперь убе­ дился, по-настоящему любил её. Одиноче­ ство и новая разлука... Они опять простились, ни о чём не договорившись. Придя домой, он не спал всю ночь и думал, думал. Пе имея ника­ ких оснований, он неожиданно подумал, что им мешает кто-то третий. И, чтобы ни в чём не стеснять волю Лиды, он ре­ шил больше не встречаться с ней и в тот лее день уехал на прииск. С тяжёлым чувством покидал Селезнёв Ленинград. Он был твёрдо уверен, что вер­ нётся на прииск с женой,— и вдруг всё рухнуло. По приезде его ждала телеграмма: «Огор­ чена твоей мальчишеской выходкой. Со­ общи, как лучше добраться до тебя». И тогда только он понял Лиду. Во время войны было не до музыки. Лида много работала в приисковой лабора­ тории, обрела новую специальность и ру­ ководила в клубе художественной само­ деятельностью. Однажды они слушали по радио кон­ церт из Москвы. В числе музыкантов-ие- полнителей объявили фамилии лидиных консерваторских друзей. Она грустно улыбнулась. Селезнёву стало тяжело. В душе он считал себя виновником её отры­ ва от искусства. И. тогда он пообещал Лиде добиться перевода с прииска Южного куда-нибудь в город. — Зачем ты говоришь это? — переби­ ла его жена.— Тебя из тайги палкой не выгонишь. Ты лучше бы добился присыл­ ки сюда десятка фортепиано, тогда здесь создадим музыкальную школу. — ...Теперь днём она работает, как ты знаешь, в нашей лаборатории, а вечером в музыкальной школе,— рассказывал Се­ лезнёв.— И понимаешь, Сергей, с тех пор не было у нас больше размолвок. Ли­ да вновь обрела себя,— закончил Виталик Петрович. — Завидую тебе, Виталий,— тихо ска­ зал Сергей Иванович.— По-хорошему за­ видую... В ГЛУБЬ ГОРЫ Геологоразведочные работы на Медвежь­ ей горе с каждым днём расширялись. Бы­ ло решено ускорить разведку западного- склона Медвежьей, и теперь здесь вырос целый посёлок геологоразведчиков. На по­ логом склоне, в кедровом бору, стояли островерхие брезентовые палатки, где жи­ ли разведчики. Они обосновались здесь надолго и к зиме строили два длинных барака, один из которых был уже подве­ дён под крышу. Стоял солнечный день поздней таёжной осени. Турбин и Бушуев лежали на жёлто» траве и просматривали буровые журналы. — Теплынь-то какая, Максимыч, как летом! — Это днём, а ночью сегодня даже в спальном меховом мешке замёрз. Проснул­ ся, а борода вся в инее,— говорил Тур­ бин, не отрываясь от журнала. — Да, резко у нас меняется погода, не угадаешь её. Так, говоришь, Максимыч, не оставляешь меня в разведке? — повер­ нувшись лицом к Турбину, спросил Петро. — Мудак ты! Я бы с большим удо­ вольствием не отпустил тебя, но, сам- знаешь, партийное бюро на днях особе разбирало вопрос о расстановке коммуни­ стов. Артель сейчас нужно укреплять, ведь рудник строим,— покачав головой, ответил Турбин. После некоторого молча­ ния спросил:— Ты, Петро, только за этим и приходил? — Ну да! — Интересно! Ведь я тебе об этом уже раз двадцать говорил... — И, хитро улы­ баясь, Турбин добавил: — Что лежишь! Иди в посёлок! — Я тайгой любуюсь,— всё время по­ глядывая в сторону заимки, где жил зна­ менитый таёжный охотник Иптешев, от­ ветил Петро. Лучи солнца подчёркивали пестроту осенней тайги. Вершины седых гор были темны от пихтача, а росший ниже сме­ шанный лес своей раскраской напоминал кавказский ковёр. Листья таёжной берёзы, осины, калины