Сибирские огни, 1952, № 1

екой ссылки и каторги, автор делает публицистические отступления: «Ни­ колай боролся с декабристами всей си­ лой и мощью общего и специального государственного аппарата, не брезгуя шпионажем и даже провокациями» и т. п. Там же, где писатель непосред­ ственно рисует декабристов, они высту­ пают у него только на весёлых вечерах и балах, нередко выражают удовлетво­ рение своим положением или плачут над письмом декабриста Лунина, замученно­ го Николаем в каземате. О том, чем д е ­ кабристы на самом деле занимались в Сибири, перечисляется мимоходом и ■скороговоркой, тускло и туманно и, при­ мерно, в таком тоне: «— Де-ка-бри-сты? В Иркутске? На ■свободе? — удивился Невельской. —■ Представьте себе , в: самом Иркут­ ске, а некоторые даж е в собственных домах. Бывают запросто у генерал-гу­ бернатора, и он с супругой у них, учат своих детей в гимназии и институте бла­ городных девиц, сами выступают, как незаурядные педагоги ...» (стр. 6 5 ) . Зато автор находит место дважды рас­ сказать о «патриотизме» и широкой, щедрой благотворительности миллионера Кузнецова, «пожертвовавшего на разные нужды более двух с половиной миллио­ нов рублей» (стр. 8 6 ) . И в другом ме­ сте: «Этот оригинал и честолюбец в те­ чение нескольких лет успел пожертво­ вать полтора миллиона рублей на созда­ ние и содержание учебных заведений, украшение любимого города и разные другие дела» (стр. 1 7 3 ) и т. д. на не­ скольких страницах. Н е говоря уж е о несогласованности сумм благотвори­ тельности, не стоило воскурять фимиам Кузнецову. Но самое главное, что снижает идей­ ное содержание романа,— это отсутствие в книге народа, людей из народа в ка­ честве действующих лиц произведения, отсутствие показа того, что только с энер­ гичной и самоотверженной помощью русского народа Невельской сумел осу­ ществить свой блестящий замысел: от­ крыть и как-то впервые освоить этот важ­ нейший пограничный участок нашей страны. В то ж е время изображению так называемых «верхов» — Николая I, Нессельроде, Муравьёва и всего их ок­ ружения уделено особое внимание, отве­ дено незаслуженно много места. * ** Чрезвычайно важной проблемой исто­ рического повествования является про­ блема языка. Ведь совсем недавно даже некоторые советские писатели для вос­ создания колорита определённой эпохи натуралистически использовали особен­ ности языка описываемой эпохи. Опыт классического и советского исторического романа неопровержимо доказывает, что можно и нужно избежать нарочитой стилизации речи, что писатель не имеет права засорять язык романа непонятны­ ми, отжившими словами, пользоваться без разбора архаической лексикой, устаревшими, художественно не оправ­ данными, синтаксическими формами. Гениальные работы товарища Сталина по языкознанию позволяют теперь пра­ вильно решить вопрос о языке истори­ ческих произведений. Задача писателя заключается в том, чтобы лексический материал определённой эпохи, исполь­ зуемый им в своём произведении, не вы­ ходил за пределы основного словарного фонда родного языка. И если допусти­ мы некоторые старинные слова и оборо­ ты, то лишь художественно оправданные, необходимые и понятные в контексте. В этом отношении интересен язык ро­ мана Г. Куигурова «Путешествие в Ки­ тай» . Он пишет о Руси XVII века, тем не менее в романе нет слов, требующих специального разъяснения. Вместе с тем и синтаксис и словарь удачно передают характерные для того времени особенно­ сти самого строя речи: «государева казна», «гулевой народ» , «служилые людишки», «дела страшенны», «наре­ чённая Леной» , «оскудел разумом» или такие слова, как «люто» , «лютее», «деньга» , «лик» , «злато» , «отче», «окромя» , « словеса» , «волосья» и т. п. Если и употребляется какоешибудь слово необычное, то его нетрудно понять в тексте: «Горячее гулевое место и кров­ ное, и побойяое — опустело» . В таком тексте подлинные исторические докумен­ ты XVII века, которыми, кстати, писа­ тель широко пользуется, не кажутся чу­ жеродным элементом произведения. Рисуя быт и нравы казачьего посёл­ ка в Забайкалье или сибирской деревни, далёких от культурных центров страны, раскрывая смысл главных и второстепен­ ных героев произведения, создавая исто­ рическое повествование о событиях более чем пятидесятилетней давности, К. Се­ дых и Г. Марков, каждый по-своему, на­ шли ту языковую форму, которая удач­ но передаёт и колорит местности и свойства характера героя и не противо­ речит нормам современного литературно­ го языка. Точен и красочен язык «Даурии». Роман открывается выразительными сце­ нами жизни забайкальского казачества. Казалось бы, что тут-то вся бытовая и в какой-то мере «экзотическая» лексика казачества и должна была прорваться. Автор поступает иначе. Его интересова­ ло не простое бытописательство, а изо­ бражение духовного роста трудящегося человека, воспроизведение таких новых явлений в его быту и сознании, которые разрушали старый, сложившийся века­ ми, быт, вырывали с корнями отживаю­ щие традиции. Этим и объясняется осто­ рожный, умный отбор слов, скупость, точность выражений. Умение запечат­