Сибирские огни, 1952, № 1

воз мёду своему хозяину и думал, что пасека, пчёлы и впредь его прокормят. Но жизнь развивалась иначе, и он стал жертвой своей доверчивости, неразбор­ чивой доброты, наивности. Активнее, энергичнее относится к судьбе тайги дед Фишка — один из са­ мых удачных образов романа. Он любит тайгу, знает её, не видит смысла жизни без тайги и поэтому борется за неё, стре­ мясь сохранить её и для себя и для лю­ дей. Но как? В начале романа — один, дед Фишка выслеживает тех, кто пося­ гает на его тайгу, он мешает произво­ дить в ней работы, мстит за попытку за­ хватить её: сжигает усадьбу Зимовского. Временно он одерживает победу. Но мо­ жет ли такая борьба в одиночку надолго остановить его противников? Конечно, нет. Сын Захара Матвей Строгов, вернув­ шись домой из армии, иначе решает во­ прос о тайге. Ещё в юности проявились в нём чер­ ты смелого, волевого, цельного челове­ ка. Как и его дед , он самозабвенно лю­ бил тайгу, жил ею, стремился лучше узнать её. Его восхищали её просторы, её тайны, е ё богатства. Любознательный и пытливый, Матвей внимательно изуча­ ет природу, много читает. И для него по­ терять тайгу — потерять радость и сча­ стье жизни. Тем не менее после армии его уж е не тянет на промысел так не­ преодолимо, как деда Фишку. Он понял: «победа» Фишки призрачна, надо при­ нимать какие-то более действенные, ре­ шительные меры. Собственные наблюде­ ния и жизненный опыт, общение с Б е ­ ляевым, подполыциком-революционером, подсказывают тот единственно правиль­ ный выход: идти к людям, разъяснить им смысл борьбы за тайгу, организовать их на коллективные выступления. Насилия местных властей, бесчело­ вечная эксплуатация бедноты кулаками, безысходное горе многих и многих лю­ дей в России, книги и слово ленинской правды большевика Беляева подсказали Матвею большие, важные и радостные мысли: «Богатство может быть только народным, общим. Если богаты не все, а только одиночки — значит, эти одиноч­ ки ловкие воры, они обкрадывают на­ род и живут его кровью и потом... Если счастливы одиночки, — значит, есть ка­ кой-то в жизни обман». Правда, вначале ему кажется, что, во­ оружив народ, он сможет немедленно отстоять тайгу, но затем вместе с другом большевиком Топилкиным он изыскива­ ет другие, более эффективные способы и методы борьбы: агитация за отказ от работы у кулаков на шишковании, вы­ ставление на дорогах к тайге пикетов, общественная охрана кедровника. Успех дела сближает, объединяет крестьян, во­ оружает их верой в возможность достиг­ нуть победы объединёнными усилиями, вызывает доверие к руководителю Стро- гову. Писатель удачно показал, что именно1 эти совместные выступления крестьян против своих же деревенских богатеев закалили их волю, воспитали их харак­ теры, повысили классовое сознание, подготовили их к активному участию в революционных событиях 1 9 1 7 года. А Матвей Строгов вполне закономерно стал одним из руководителей партизан­ ского движения в Сибири, а затем пер­ вым председателем совдепа на селе. Не менее характерной и типичной фи­ гурой романа является Анна Строгова, жена Матвея. Она вышла из богатой семьи Юткиных, злейших эксплуататоров волчьенорских бедняков. В том, что одни бедны, другие богаты, Анна не ви­ дела ничего предосудительного, считая богатство лишь следствием неустанно­ го труда и предприимчивости. Очень долго она мечтала о своём большом, явно кулацком хозяйстве и страдала оттого, что Матвей оставался равнодушным к её честолюбивым планам расширения посев­ ной площади, постройки мельницы, най­ ма работников, как только представится возможность. Влияние Матвея, человека безупреч­ ной чистоты и честности в его отноше­ ниях к людям, неуклонный рост нище­ ты в деревне, которую Анна не могла не заметить, так как сама испытывала нужду, всеобщая ненависть к её отцу и другим кулакам-мироедам, их самодур­ ство и ничем не сдерживаемый произ­ вол властей заставляли её колебаться, раздумывать, как ей жить дальше. «Давно уж е чувствовала она в душе смятение, нарастающую тревогу. Видя, как день за днём происходит крушение её надежд, как все мечты её становятся несбыточней и несбыточней, она напря­ жённо стала спрашивать себя , как ей жить дальше, во что верить, к чему стре­ миться. Жить ради того, чтобы только жить, она не могла». Так назревал и совершался перелом в сознании Анны, тот перелом, который был особенно характерен, типичен для большинства крестьян-середняков в до­ революционное время, в годы первой ми­ ровой войны. На войне в городе нажи­ вался фабрикант и заводчик, в деревне — кулак. Его доходы быстро и непомерно росли за счёт разоряющихся середняц­ ких хозяйств, а семьи бедняков оказыва­ лись в вечной кабальной зависимости. Эти мерзости деревенской жизни в ус­ ловиях капитализма с особенной силой рисует Г. Марков, подчёркивая неиз­ бежность революционного взрыва. На многочисленных жизненных уроках лучшие люди города и деревни — рабо­ чие и бедняки — убедились, что осуще­ ствить свою мечту о всенародном сча­ стье возможно только сообща, коллек­ тивно, организованно. Это убеждение и