Сибирские огни, 1952, № 1

наше рабочее место. Сбил на затылок кепку, чёлку льняную взъерошил. — Что же, возьмёмся крепко! Фронт, по всему, — хороший. —• Завод небольшой, не иначе, — заметил угрюмо Кожин. — Как будто почётней задачи решать мы ещё не.можем! Вот нас не послали на Волгу; скажи — по каким причинам?... Алёша взглянул на комсорга, а тот подмигнул: —• Помолчи, мол!.. Пыльный настил дощатый поскрипывает под ногами. И дут не спеш а ребята строительными лесами . Огромный лист фанерный видят п еред собою . «Итоги раб о т » , наверно , и вот подошли гурьбою . Т ек ст на листе увидели , читают неторопливо: «Товарищи строители!» А дальш е — слова призыва. Ярко они раскрашены алой краской и синей: «С удьба урож ая нашего д о в ер ен а вам о тны н е ! . .» . И св ёкла вни зу нарисована. Н едоум ень е на лицах . — Скажите, а з д е с ь д л я чего она? — Что? —• Д а она — свекловица!.. Кожин спросил лениво: — Н е знаете? — Нет. — Н еуж ели? — Вот это сам ое «диво» сею т у нас в артели . Потом урож ай собираю т и возят в се дни с рассвета. — Куда? — Я точно не знаю . Сахар делаю т гд е -то . .. Выходит , на этих плакатах св ёкла видна н е напрасно: Зав од буд ем строить, ребята! — Какой ж е? — Сахарный , ясно. Строят к колхо зам поближ е. В с ё объя сн я ет ся пр о сто . .. — А ты прочитай-ка, Миша, Н е ваш ли это к ол хо з-то . .. Сдвинув брови густые , Кожин к д о ск е нагнулся: «К о тов . .. Петрова М а р и я . . .» — И тут Михаил споткнулся . Н ет ничего такого в подписях т ех , а всё ж е как у в и д а л— «П етр ов а » , дал ьш е читать не может. Тихо губами сухими шепчет: «Маша... Мария ...» Как будто бы это имя лучше, чем все другие. И снова читает: «Просим, сожмите, товарищи, сроки! К вам поведут в эту осень с наших полей дороги ...» Так вот оно как выходит, — Кожина вдруг осенило, — просит Мария, вроде, прямо меня, Михаила. Понятно, товарищ Петрова! От самой души, не для виду, даю тебе твёрдое слово: на первое место выйду! Но слов не сказал этих Кожин, где-то в душе их припрятал, лишь с чувством, на ревность похожим, в глаза заглянул ребятам. Стена — длинна: сто метров без мала. Сквозит ветерок по лесам вдоль стены. Заря поднялась и на стены упала. Фартуки, лица и руки — красны. А там, под лесами, дымком синеватым окутаны плотно ещё штабеля. Движенья не видно. Но слышно ребятам, как дышит земля. Послушаешь ровное это дыханье и сразу представишь, что делают там. Там сотни людей, получивших заданье, сейчас разошлись по рабочим местам. Там столько сердец и горячих, и сильных. Там столько забот на привычных плечах!.. Вот чья-то рука нажимает рубильник, вот чья-то рука переводит рычаг, и вздрогнула мачта подъёмного крана, взвизгнул струною натянутый трос, и голос — оттуда, с земли, из тумана: — Раствор, принимайте!.. И всё затряслось. И как-то нежданно, и как-то мгновенно, когда загудел, торжествуя, мотор, Алёша подумал, что это Елена ему прокричала «берите раствор!» Он не был ни разу на поле сраженья. Он знает о нём по рассказам отца, но в эту минуту его вдохновение было — как вдохновенье бойца.