Сибирские огни, 1951, № 5

Когда б не друзья, не ребята — охотники и рыбаки. Его устыдили: —■Слюнтяйство! — И он окунулся в дела, В своё небольшое хозяйство, занявшее четверть стола. В короткие волны эфира ... Длинны их дороги-пути. Подумать: почти что полмира положено им обойти! Однажды он выехал в Сочи, но Чёрного моря вода Напомнила белые ночи и вдруг ... потянуло сюда. И гордость явилась большая, что здесь, от столицы вдали, Он трудится, преображая кусочек советской земли. Вот так с Заполярьем он свыкся. Эфир покорился ему. Захочет — пожалуйста, Тикси. Захочет — и Диксон в дому. Захочет — и вместо низовки десятки войдут голосов... Вот так и живёт на зимовке радист Иннокентий Панов. И нынче он встал, как обычно. Увидев, что сильно оброс, Побрился. Движеньем привычным пригладил щетинку волос. Настроил коротковолновый. И, действуя ловко ключом, В простор бесконечный, суровый послал сообщенье о том, Что снова ушло на полгода полярное солнце от них, (И передал сводку погоды и силу ветров штормовых). Что вместе со всею страною здесь бьются людские сердца, Что скоро опять зверобои пойдут на добычу песца, Что все рыбаки рыбпромхоза закончили план в сентябре... Далекие радиогрозы. Незримые точки-тире... И Диксон отчётливо, быстро ему отвечает тотчас: «Вчера телеграмма министра получена нами для вас» . Он слушает, капельки пота смахнув торопливо с висков: «З а честную вашу работу спасибо, товарищ Панов! Ж елаем дальнейших успехов. Примите сердечный привет». И сердце отзывчивым эхом стучит телеграмме в ответ. Потом — поздравления близких, десятки взволнованных слов Радистов Игарки, Норильска, Косистого, Тикси, Крестов. И пусть непогода, мороз ли, пусть снегом покрылась трава —- Таймыр облетев, не замёрзли горячие эти слова. Приветствия тёплые эти... И вспомнилось только тогда: Сегодня ведь — десятилетье с тех пор, как он прибыл сюда. Ещё не просохли чернила на тоненьких серых листках, И ручка ещё не остыла в немного дрожащих руках, А в избу, ступая неловко, торжественно входят друзья, Парторг и начальник зимовки... Полярников дружных семья! И сколько тепла и привета в суровом пожатье руки ... Стоят, озарённые светом, охотники и рыбаки. За далью широт, за снегами им видятся звёзды Кремля... Ты — близко, ты рядом, ты с нами, родная Большая земля! Земля , в которой Бегичев лежит Тут всё открыто холоду и ветру, Вода о зёр прозрачней хрусталя. И только лишь на тридцать сантиметров Оттаивает мёрзлая земля. И только чайки залетают в гости, Промчатся низко, поднимая крик. И только цвета мамонтовой кости, Лежит намытый волнами плавник. Болотистая тундра ... Пасти. Пасти... Песок прибрежный. Пепельный гранит. И каждый день — то штормы, то ненастье, — Вот та земля, где Бегичев лежит. Я вижу одинокую могилу, Где лёг он прямо головой на вест... Поморник серый пролетит уныло, И снова неподвижно всё окрест. Но чьи-то руки ласково, упорно Могилу от забвенья сберегли, Невзрачный холмик обложили дёрном. Болотистую воду отвели. Поставили железную ограду И водрузили красный обелиск... Товаршцески-скромная награда Тому, кто следопытов вёл отряды На Хатангу, на Диксон и Норильск. Изведавший пороги, штормы, рифы, Вступавший в бой с пустыней ледяной,