Сибирские огни, 1951, № 1

позволило увеличить нормы выработки мартинистов в три раза. Кроме того, на помощника машиниста возложена обя­ занность — после подрубки, лавы обу- ривать забои» (стр. 197). Посетители проходят в запасной штрек. Начальник участка Андрей Со­ болев сообщает: «Вентилятора нет, не ищите. Здесь, на штреке, в боках пла­ ста прорезана в виде кармана выра­ ботка, как ниша, куда выходит скважи­ на, пробурённая с поверхности, она и заменяет вентиляцию. Через неё посту­ пает воздух и освежает весь горизонт второго пласта. Кроме того, для ниж­ него горизонта через эту скважину спу­ скаем лес, диаметр вполне позволяет. Это облегчает труд лесодоставщиков, и времени на это дело затрачиваем напо­ ловину меньше» (стр. 199—200). Гости-путешественники продвигаются по лаве. Заместитель начальника участ­ ка Ольга Кривцова утомительно и длинно рассказывает им о конструкции, о взаимодействии частей угольного •струга. Гости задают вопросы. Кривцо­ ва и Андрей Соболев подробно отвеча­ ют по программе шахтёрского техмини­ мума. Кто же эти гости-путешественники, благоговейно внимающие Гончарову, Кривцовой и Соболеву? Экскурсанты из колхоза? Студенты—практиканты горно­ го техникума, впервые спустившиеся в ;забой? Увы! Это —управляющий трестом «Енисейуголь» Егор Гнездилов и се­ кретарь горкома партии Антон Савин! Почему автор заставляет Гнездялова и Савина выступать в незавидной роли .экскурсантов? Почему они терпеливо слушают азбучные истины и поощря­ ют «лекторов» вопросами? Может, Са­ вин и Гнездилов новички в угольной промышленности, которых подчинённым .приходится — в рабочее время! — на­ ставлять уму-разуму и просвещать? Может, Савин и Гнездилов бюрократы, не вылезающие из кабинетов, впервые спустившиеся в шахту? Нет! Савин и Гнездилов аттестованы автором с лучшей стороны. Это старые, опытные горняки, образованные и при­ мерные руководители. Тогда зачем нужны длинные научно-популярные мо­ нологи и диалоги о работе врубовки, о вентиляции в запасном штреке, об угольном струге и многом ином? Ведь это равносильно тому, что в армии ка­ кой-нибудь сержант вдруг начинает разъяснять командиру полка «Боевой устав пехоты» или устройство автомата! Секрет прост. А. Попков надумал просвещать читателя и наивным приё­ мом «беллетризирует» трудоёмкий тех­ нический материал! И он ставит своих героев —■. весьма серьёзных и деловых людей — в смешное положение. Они как бы позируют перед читателем. На­ рочитость бесконечных диалогов о тех­ нике совершенно очевидна, так выпи­ рает наружу, что многие страницы ро­ мана звучат пародийно, как издевка над «производственным» жанром! Угольный струг, комбайн и другие горные агрегаты нельзя описывать ста­ тически, как это делает А. Попков. Их следует показывать в действии, в нераз­ рывной связи с человеком, с . раскры­ тием образа героя. Только тогда техни­ ка не будет в романе чужеродным те­ лом. А лекции о машинах — прочитан­ ные вяло, без огонька! — ничего, кро­ ме скуки, вызвать не могут. Читатель ищет в романе отнюдь не лекций, а убе­ дительного анализа человеческих чувств, мыслей, поступков1, деяний! Кое-что не совсем верно у автора с описанием обвалов в шахтах. На шах­ те «Ударная» три обвала. Изображение катастроф занимает непропорционально много места в романе. Но беда в дру­ гом. «Ничего страшного нет, ■— говорит по поводу обвала главный инженер Логинов. — Явление это, к сожалению, обычное». Затем он добавляет: «Ста­ рым методом, конечно, куда спокойнее работать. Но дело в том, что это не устраивает нас сегодня. А всякое нов­ шество не всегда можно без риска вводить» (стр. 2 19—221). Неверно, что обвальг-катастрофы — обычное явление на советских шахтах. Это явление совершенно исключитель­ ное, редкое! Еще более ложна мысль инженера Логинова о том, что всякое новшество на шахтах связано с риском, с авариями и катастрофами! Это уже пахнет теоретическим «планированием» обвалов. Наоборот, следовало подчерк­ нуть в романе, что технические новше­ ства (инженер Логинов вёл речь о за­ мене деревянного крепления же­ лезным) улучшают условия труда на шахте, усовершенствуют технику безо­ пасности, исключают возможность обва­ лов! В исследовании «Что такое искус­ ство?» Л. Толстой писал: «Поправляя этюд ученика, Брюллов в нескольких местах чуть тронул его, и’ плохой, мёрт­ вый этюд вдруг ожил. «Вот, чуть-чуть тронули, и всё изменилось», — сказал один из учеников. «Искусство начи­ нается там, где начинается чуть-чуть»,— сказал Брюллов, выразив этими словами самую характерную черту искусства. За­ мечание это верно для всех искусств...». («Русские классики о литературе», том 2, стр. 108, «Советский писатель», 1939 г.). Как часто, читая «Дорогу счастья», вспоминаешь это «чуть-чуть»! Как не хватает автору чувства меры во всём: в дозировке техники, в описании чувств, характеров! Где-то чуть-чуть переложено красок, без нужды усилена или ослабле­ на интонация, сказано лишнее слово не­ впопад, введен «комментирующий» ди­