Сибирские огни, 1951, № 1

— Умеет работать,— снисходительно одобрил парень подручного. — Что-то я не пойму. Сегодня ты меняешь подручных каждый час, — Двести выжимаем, Андрей Павлович,— вместо ответа похвалил­ ся Пётр, ни на миг не зам едляя темпа работы. Тяжёлые кирпичи легко и точно ложились на свои места. — Постой,— сказал Лозин, удерживая его за руку.—- Утром кто с тобой работал? — Тот не подошёл. Отправил обратно к Семёнову. — Так, так... Проскурину не терпелось. Время уходит. Минуты текут. Зачем парт- группоргу потребовалось прервать работу? Раньше он так не поступал. А Лозин припомнил утренний разговор каменщика с Егоровым. Сра­ зу же по приезде из Москвы у него была беседа с Мироненко. Секретарь парткома сказал о Проскурине: «Парень —■огонь. Присматривайся к не­ му, Андрей Павлович. Темперамент большой, а возраст опасный. Глав­ ное — чтобы голова у парня не закружилась». — Плохо! — вдруг сказал Лозин жёстко. Комсомолец стоял, ничего не понимая. — Плохо работаете, товарищи. — Но мы-то... — Вы! Вся ваша бригада в целом отстаёт! — Вчера моё звено выполнило норму на сто девяносто пять процен­ тов, а сегодня... — Звено? Одно звено не делает погоды. Сколько звеньев в вашей бригаде? Зачем он спрашивает? Ведь отлично знает. — Четыре. — И у Костюка четыре. Ваше звено — двести, а остальные три — еле-еле по сто. Если всё сложить, сколько выйдет? — Пятьсот. — А у Костюка четыре по сто семьдесят пять. Ну-ка, прикинь. — Семьсот получается... Лозин смотрел сурово, сердито. Брови опустились, скулы обостри­ лись. На них натянулась коричневая, словно дублёная кожа. — Так что же... я должен работать хуже?! — не мог удержаться от запальчивого восклицания Пётр. — Что за вздор! Ты должен работать хорошо. Гораздо лучше, чем теперь. Но и все вокруг тебя не должны отставать. — Вольному воля... — А ну-ка, послушай меня внимательно. Пётр как-то ссутулился и опустил голову под пронзительным взгля­ дом Лозина. За плечами Андрея Павловича выросла громадная фигура Берёзова. На лице председателя постройкома было такое выражение, будто он без конца повторял: «Эх ты, Петька, Петька!». — Почему ты требуешь для себя исключительных условий? И кран, и материалы, и люди... Твоим процентам приносятся в жертву проценты других. Ты помог Семёнову? Нет, ты мешаешь ему. Ты тормозишь его работу,— вот что ты делаешь! Нет ничего вреднее этакой, с позволения сказать, тактики. Посмотри через дорогу на Костюка... Учись! И здали посматривал Егоров, не решаясь подойти. Петру вдруг стало до слёз обидно и стыдно. Никто раньше его так (не бранил. Обычно хвалили. Много, на все лады хвалили. А тут — пуб­ лично... Какой стыд, срам! — Андрей Павлович!