Сибирские огни, 1950, № 6

— Наконец-то! — воскликнула Лена. — Какой хороший день! Но, взяв письмо и тут же на улице надорвав угол конверта, она внезапно задумалась. Почему-то конверт был так потёрт, что если бы кто-то не обвёл карандашные буквы чернилами, адрес было бы невоз­ можно прочитать. Встревоженная, недоумевающая, она прошла через магазин в кладовую и только там распечатала письмо: «Лена, дорогая моя! Лучше в этом письме я буду называть тебя на ты, как иногда на­ зывал на работе. Тогда это было неосознанно, случайно. Сейчас это — сознательно и закономерно. Я решил написать тебе то, в чём до сих пор как-то не решался при­ знаться даже самому себе. В моём распоряжении сорок минут. Ровно в 3.00 я с тремя сержан­ тами иду на боевое задание. Это уже не в первый раз, но сегодня об­ становка несравнимо сложней, чем когда-либо раньше. В этот миг я не могу написать тебе просто дружеское, тёплое пись­ мо, какие писал за последнее время. Не могу. Не буду больше от тебя скрывать — я люблю тебя, Леночка. Люб- •лю — и от этого никуда не уйдёшь. Когда это началось (можно ли так сказать об этом — «началось»?) — я и сам 'бы не мог ответить точно. В тот ли момент, когда я окончательно осознал, что чувство, терзавшее меня после разрыва с Зоей, было только чувством оскорблённого муж­ ского самолюбия? Ты, сама того не желая, помогла мне осознать это. Но почему же о своих переживаниях я написал именно тебе? Что заста­ вило меня обратиться к тебе с такой странной просьбой? Ведь есть немало людей, которых я знал раньше тебя и больше тебя! Та же Нюся (она ведь по-настоящему исправилась), Катя Буслова. Наконец, Женя Смагина — серьёзная и отзывчивая девушка. Почему именно с тобой мне было всегда как-то легче, проще, чем с другими работниками магазина? Вот я написал сейчас «легче, проще», а ведь мне было просто интереснее с тобой! Ну, конечно! Помнишь, как мы одно время делились с тобой своими заботами и радостями, связанными с магазином, не обращаясь друг к другу? Гово­ рили будто каждый для себя, просто — «мысли вслух», — а ведь это был разговор. Разговор о важном — о деле, которое нам было поручено народом, Родиной. О процветании этого дела. У нас была разная доля ■ответственности, но разве я не понимал, что ты заботишься о магазине не меньше, чем я? Многое вспоминается мне, начиная с того мороз­ ного утра, когда ты приплясывала у запертой двери магазина, чтобы согреться. Твой первый приход с Софьей Васильевной почему-то менее ясно представляется мне,— кажется, я был очень зол тогда на возчиков. Дорогая моя, если уж суждено нам больше не увидеться, то мне хотелось бы сказать тебе несколько слов на память, слов, которые были бы моим завещанием. Может быть, они тебе и не пригодятся, но, почём знать, мало ли как может обернуться жизнь. Первое — это будь всегда такой, какой я тебя знал: честной и неподкупной. Не меняй на сладкий пирог и нарядные тряпки уважение к себе самой и душевную чистоту. А второе, Леночка,— нужно тебе поработать над своим характером. Уж больно он у тебя покладистый. Не любишь ты спорить с людьми, даже когда бываешь права. Обидеть боишься. Вот тут-то и ошибка твоя! Я тут резко скажу: это не по-советски. Может быть, я сам плохо разбираюсь в коммунистической морали, но мне кажется, что эта де­ ликатность у многих часто бывает основана просто на боязни, что мо­