Сибирские огни, 1950, № 6

лучше присмотреться к ней! Или вот— Поля Чувашёва. Ей поручена стенная газета. Я просто хотела бы, чтобы ты эту газету увидела. — А чем она уж такая особенная? — улыбаясь, спросила Женя. — Прежде всего, может это, конечно, и неправильно, но у нас она выходит не целыми номерами, а меняются отдельные статьи. Пони­ маешь, бывает — передовая висит целый месяц, а другие заметки, — особенно в разделе «Вилы в бок» или «Что нам мешает», — сменяются за это время раз десять... Потом вот ещё насчёт названия. Калюжный как-то в письме надоумил — «Тыл — фронту». И приняли. А что? Ведь обслуживая наших покупателей, рабочих, мы помогали им лучше тру­ диться для фронта. Хорошее название было... Спасибо Александру Пет­ ровичу!.. — Да, — сказала Женя. — Вот и попрощались мы с Калюжным! ...Вчера девушки вместе со многими работниками торговой сети собрались на пероне вокзала — провожать Александра Петровича. Сразу после демобилизации он получил задание Наркомата — улуч­ шить работу магазинов в одном из городов Урала. Его назначили ди­ ректором горторга. В Каменск он приезжал всего на неделю. Его, Ге­ роя Советского Союза, поздравляли без конца... Потом разговор девушек вернулся в прежнее русло. — Так как же вы теперь переименовали газету? — спросила Женя. — Вот об этом хочу с тобой посоветоваться. Пока опять — «Рычаг торговли». А хочется чего-нибудь поновее, поострее, и потом.... — А ты помнишь, какой вопрос я тебе задала в начале раз­ говора? — перебила её Женя. — Какой? — спросила Лена и вдруг засмеялась :— Ах, это ты мне отомстила! Вопрос был — как я живу? А я стала, конечно, говорить о магазине. И ты знаешь, я убеждена, что если бы Андрей был жив и был со мной, — я думала бы о магазине и занималась магазином не меньше, чем сейчас. — Больше! — сказала Женя. — Вы думали бы о деле вдвоём. Вме­ сте. И от этого ещё ярче было бы то, что называют личной жизнью! Большая чёрная муха, надоедливо жужжа, кружилась по комнате, то стукаясь о стекло, привлечённая щедро льющимися в него яркими лучами весеннего солнца, то вновь взмывая под потолок. — Надоела, окаянная! Кружит, как бывало, «мессер», пока его не собьют, — сказал Андрей Ильич, отрываясь от книги, лежавшей пе­ ред ним на особом пюпитре. Пюпитр был установлен на кровати. — Да! Только нам с тобой и остаётся, видно, что мух ругать, — сказал его сосед по койке, лейтенант Егоров, повёртывая к нему своё матово-бледное лицо с чёрной кудрявой бородкой. — Вот уж истинно скромники стали — мухи не обидим. За полтора года эти два человека очень сдружились. Их связывала и общая черта в судьбе — оба были одиноки. Егоров лишился родителей в первые дни войны — они погибли от- немецкой бомбы. Ни жены, ни братьев, ни сестёр у него не было. Чернов, узнав об этом, рассказал ему, что он сирота, а девушка, которую он любил, не захотела стать его женой и давно перестала писать, и он сам теперь забыл её. Одно только было непонятно Его­ рову _ КОМу ж е , если не ей, Чернов с таким трудом и старанием писал на пюпитре письма, но неизменно рвал их на мелкие клочки, так и не отправив ни одного. — Тебе хорошо шутить, заживёт твой шов и отправишься домой, а вот я... — ответил Чернов, все ещё машинально следя за мухой.