Сибирские огни, 1950, № 6

— У тебя настоящая любовь, Груша, крепкая, навсегда. Так долге? любить человека без ответа... Как ты только могла? — Ну тебя,— отмахнулась Груша,— сказала ей на свою голову. Никого я не люблю, отстань... Да смотри, подружкам своим не вздумай: передать наш разговор. — Я никому не скажу. Но без счастья жить?.. Мне не понятно. — Тяжело мне было, Леночка, пока я детей себе не взяла. С ними я как на свет народилась. Ты вот послушай,— Груша оживилась,— что они мне пишут из дому. Васятка понацарапал на трёх листах. Уж о- чём только он не рассказывает. И о школе, и о лыжах, и как котёнок опрокинул у бабки кринку с молоком. Интересно для него. Он у меня отличник, во второй класс ходит. Сюда просится. Приеду, говорит, обя­ зательно, а если дядя Кузьма не возьмёт, спрячусь у него в кошёвке под, беседку. Маша — та молчаливая, меньше пишет. Домой меня зовёт, соскучилась. Груша дотянулась до висевшей над кроватью телогрейки, вытащи­ ла из кармана небольшой конверт, свёрнутый угольником. Расправляя на подушке исписанные крупными буквами тетрадные листки, принялась- оживлённо рассказывать. — Сынок-то мой, слышь, что делает? В школе тише воды, ниже травы, а домой придёт — распоряжается, чувствует себя хозяином. Баб­ ку замучил. Посадит возле себя, рассказывает, что в книжках вычитал,, и чтобы она обязательно слушала. Сердится, если она не сидит с ним. «Ты, говорит, бабушка, недисциплинированная, надо тебе двойку поста­ вить за поведение». Лена хорошо помнила тот день, когда Груша взяла в свой дом при­ ёмных детей. Это было в начале 1942 года. В город привезли тогда пер­ вую большую партию ребят из осаждённого Ленинграда. Многие из них лишились родителей, испытали и перенесли ужасы войны и голода. Груша едва прослышала о детях, сразу собралась в город. Рано утром зашла она к Маркеловым и, не говоря ещё ни о чём, попросила Лену поехать с ней. Лена согласилась. С Грушей она дружила, хотя и была на десять лет младше её. Обе работали доярками на колхозной ферме, случалось, ездили вместе за дровами и за кормом. Мужчин оставалось в деревне мало, вся работа лежала на женщинах. Груша нравилась Лене своим уравновешенным характером, склонностью к серьёзным задушевным разговорам. С ней не было скучно. В городе подруги пробыли чуть не весь день. Искали в пустующих магазинах игрушки, долго оформляли документы на право взять из детприёмника детей. Груша взяла себе мальчика и девочку, очень ху­ деньких- и молчаливых, видимо, не успевших ещё позабыть пережитое. Девочке было года четыре. Беленькие, гладкие волосы и бледное, узень­ кое личико делали её похожей на маленькую старушку. Большие, ва­ сильковой синевы глаза, смотрели задумчиво. Она равнодушно отнес­ лась к распросам деревенской тётеньки, равнодушно назвала своё имя «Маша» и, когда воспитательница сказала ей, что она пойдёт и будет жить у этой тёти и что эта тётя будет её мамой, ничего не возразила и молча стала одеваться. Мальчик был совсем малюсенький, даже говорить не умел и очень плохо держался на тоненьких, косолапых ножках. Заведующая детпри­ ёмником, молодая женщина с усталым красивым лицом и седой прядью в волосах, узнав о том, что Груша берёт мальчика, сначала не хотела его отдавать. — Мальчик очень слаб,— говорила она, медля подписывать доку­