Сибирские огни, 1950, № 4

костры революций» и тому подобные, стёршиеся от частого употребления сло­ восочетания заполняют эту «песню». Припев её звучит так: Монолитная, закалённая. Маркса, Энгельса правдой сильна, Волей Ленина создана. Мудрым Сталиным спаяна, Всем народам планеты Твоя правда слышна. Оставив в стороне вопрос о литера­ турных достоинствах этих строк, можно сказать, что всё в них как будто пра­ вильно. Но что это, если не общее ме­ сто? Ни образа, ни поэтической интона­ ции нет в словах, начертанных без учё­ та специфики того жанра, который на­ зывается поэзией. Может быть, Е. Астафьев попросту не совладал с большой темой, может быть, задача оказалась ему не по силам, и настоящее чувство, глубокая мысль подменились бесстрастной декламацией даже помимо воли автора? Но вот перед нами другое стихотво­ рение — «Капитан», посвящённое кон­ кретному лицу — капитану теплохода «Иосиф Сталин» И. Г. Лобастову. В первой части стихотворения рисует­ ся романтическая фигура бесстраш­ ного лихого мореплавателя, который «лёгкой шуткой команду бодрил» в то время, когда «разгулявшийся ветер за бортом белогривые волны катил». Вскользь в двух строках упомянув о том, что в Заполярье ждут «махорку, муку», автор сообщает о капитане лишь то, что он, взглянув в зеркало и заметив седину на висках, сказал свое­ му отражению: «Так что выпал, выхо­ дит, снежок». Капитану «немного взгрустнулось» по этому поводу, но, когда он вышел на палубу, его грусть развеялась, так как он увидел, что на вахте стоит его молодой ученик, ведя теплоход «окрепшей рукой». Трудно поверить, что этот меланхо­ лически настроенный капитан — наш современник и что посвящение имеет в виду именно его. Читатель так и не узнает, что же сделало капитана геро­ ем, которого так радостно встречают дети. Нельзя же всерьёз принять слова самого капитана, смущённо объясняю­ щего свою популярность тем, что он «с ребятишками сдружился, когда вёз в лагерь,— вот секрет» . «Секрет», очевидно, заключается в том, что вся жизнь капитана полна ге­ роического труда на благо Родины, но об этом не захотел (или не сумел?) рас­ сказать автор, отмахнувшись общей фразой о том, что «пробивался он (ка­ питан) к Карскому морю через шторм и туманы и тьму». Вместо того, чтобы создать образ че­ ловека, героическая деятельность кото­ рого, видимо, и заставила поэта сделать его героем своих стихов, Е. Естафьев обошёлся общими, неубедительными строками, скользнув вдоль темы, а от­ нюдь не конкретизируя и не углубляя её. Это неуменье у в и д е т ь в образе человека типические черты и неуменье в ы р а з и т ь нужную мысль точно и ярко слишком явственно ощущается в стихах Е. Астафьева. Например, он пишет: «Годы шли, как суда по теченью...» Но ведь это говорится о годах жизни героя-капита- на, вся трудовая деятельность которого проходила уже при советской власти. Вероятно этот волевой, смелый человек, не плыл в своей жизни «по течению» да и сама современная жизнь направ­ ляется волей миллионов людей. Как ж е можно именно так, как Е. Астафьев, говорить о нашем времени, которое под­ чиняется нам? Кроме всего прочего, суда с таким же успехом могут плыть и против тече­ ния. Стихотворение «В цехе» рассказы­ вает, как девушка, перешедшая на ра­ боту из конторы, в цех, сначала оробе­ ла, а потом, вспомнив о Галине Сер- гиенко, положившей почин этому дви­ жению, осталась работать на новом ме­ сте. Но самое главное и здесь ускольз­ нуло от автора. Что же всё-таки убедило героиню стихов не менять решения о переходе ■на работу в цех? Ведь не то же, в са­ мом деле, что в её воображении мельк­ нуло лицо Сергиенко, озарённое «не­ гаснущим душевным светом» (!), и мысль о том, что «простой сверловщи­ цы наряд надела девушка с охотой»! Чем-то более конкретным, жизнен­ но-правдоподобным и глубоким опреде­ лялось душевное движение пришедшей в цех девушки-новичка. Но Е. Астафьев не сумел вглядеться в неё попристаль­ нее. Он ставит многоточие в начале стро­ ки и восклицает: «Так смело в цех!». Конечно, такой приём избавляет от хлопотливой и нелёгкой обязанности изучать жизнь и людей, но он же » лишает стихи художественной и жиз­ ненной правды! В ' стихотворении «Тополя» Е. Аста­ фьев описывает один из фронтовых эпизодов: на фронт к бойцам пришёл: с поводырём слепой певец-лирник. Его песня, сохранённая в памяти лири­ ческим героем стихотворения, по уве­ рению автсра, могла служить сигналом «к броску в палящий зной атак». Что ж, мы знаем песни, которые сражались, как воины, которые поды­ мали людей в атаку, наполняя их серд­ ца бесстрашием, гневом к врагу и лю­ бовью к Отчизне. Но Приводимый Е. Астафьевым текст пеСни лирника не способен зажечь сердца: это всё те же общие, невыразительные фразы, кото­ рые характерны для стиля самого ав­ тора. Такой текст даже запомнить труд­