Сибирские огни, 1950, № 4

Машинист, не найдясь, что ответить, пробормотал: «да я...» и -скрылся в полутьме паровозной будки. Но Волошин не уходил. Машинист, должно быть, следил за ним, потому что через некоторое время высунулся снова и, чуть покраснев, •сказал, будто кто укорял его: — А вот я сегодня утром сколько из-за вас потерял! Там, где эк­ скаватор двенадцатый номер работает, давно надо было уложить стрел­ ку и сделать заезд . Ещё Прытков обещал... Волошин не успел ничего сказать — машинист спрятался. Через не­ сколько секунд он так же неожиданно выглянул снова: — А то ещё бывает, еду к пятнадцатому номеру, а он не работает. Поворачиваю к восьмому. И тот чего-то застрял. И только у восемнад­ цатого работёнку себе найдёшь. Всё это было верно. Ручные работы на отвальном хозяйстве давно тормозили дело. Мысли об отвальном хозяйстве, естественно, сменились мыслями о вскрышных работах, об их непозволительном отставании от экоплоата- ционных работ. «В конце концов, — думал Волошин, — у нас заботятся больше о добыче руды. Вскрыша, дескать, подождёт. Это сказывается и на расста­ новке экскаваторов. На добыче работают почти все машины, а на вскрыше — две — три... Д а ещё людей в Невидимку отдали. Было бы больше людей — совсем иное дело! Впрочем, как тут обвинять управ­ ляющего? Невидимка — наш завтрашний день... Я бы тоже не смог быть равнодушным. А что касается вскрыши... Помнится, раньше вскрышной участок на рудниках был самостоятельным. Свой начальник, свой парк машин. А что, если попытаться вернуть эту самостоятель­ ность такому участку. Не всё старое плохо. Нужно непременно погово­ рить об этом с Павлом Васильевичем. Сейчас я один отвечаю и за то, и за другое. Но так как мне прежде всего важна руда, то я забываю о вскрыше». Вечером Волошин побывал у Соловьёва, а потом зашёл в конст­ рукторское бюро и за с т ал 'там Володю. Выслушав начальника горнорудного цеха, молодой конструктор ■обещал подумать над усовершенствованием рельсовой системы в разре ­ зах. Идея показалась ему заманчивой, и едва Волошин ушёл, Володя, забыв о том, что собирался домой, принялся делать первые наброски. З а этой работой и застал его Павел Васильевич. Прошло десять дней, как приехал сын. Виделись они редко. День управляющего начинался рано и кончался поздно. Узнав, чем занят сын, Павел Васильевич сказал: — Знаю . Говорил мне Волошин. А ты уж сразу за дело? Правиль­ но. Потом заходи ко мне. Хоть один раз домой вместе явимся. Матери приятнее будет. Соловьёв ушёл к себе. Это были вечерние часы, когда телефоны постепенно стихают и в рудоуправлении наступает тишина. Тогда есть время спокойно подумать над тем, что делать завтра. Соловьёв с сосредоточенным лицом сидел над листом бумаги, обдумывая план и конечно тревожась. Потом он встал от стола и посмотрел в полутьму открытого окна на освещённый город, на линию гор, отмеченную пунктиром шахтных огней, и закурил. Под самым окном шумели купы деревьев, освещённых снизу, и тёмных сверху. В отдалении виднелась громадная карта, и светлый пунктир на ней показывал линию фронта. Павел Васильевич невольно повторил про себя первые слова утренней сводки: «В течение 29 мая на фронтах существенных изменений не произошло». 7 «Сибирские огни» № 4.