Сибирские огни, 1950, № 2

скользнуло на Сибирь — через реки, мимо горных круч, до степной далёкой Барабы, до колхоза, что зовётся «Луч», до дороги, где поют столбы. В тот же миг представил Он себе, как пора уборки горяча, как мы трудимся на молотьбе, как идут подводы из «Луча». Скоро вечер. В окнах меркнет свет. Трубку снял Он. — Надо будет в ночь пригласить министров на совет,— как ещё колхозникам помочь. И подумать нужно — как и чем облегчить людской нелёгкий труд... А Никита с Таней между тем за возами грузными идут. — Маловато всё-таки машин,— говорит Татьяна.— Больше б их, чтоб не скрип колёс, а шелест шин слышался в просторах полевых. Иль, к примеру, взять такой вопрос: нет дождей — так, значит, быть беде. Хорошо б, когда степной колхоз позабыл и думать о воде! Вот тогда при лете при любом урожай ещё бы лучше был. ...Он в Кремле склонился над столом, записную книжечку открыл. В ней вопросов много,— не один, но страничку Он перевернул — «Нужно больше дать селу машин!»— записал и дважды подчеркнул. И, подумав о земле родной, что была на карте перед Ним, Он сказал: — Народ у нас — герой. Мы лицо земли • преобразим! От болот избавим Барабу, ну, а там, где не было воды, развернём мы с засухой борьбу, и в пустынях вырастут сады. Нелегко. Но так вопрос стоит. И у нас он будет разрешён!.. ...И Никита громко говорит: — Наши думы, Таня, знает Он.