Сибирские огни, 1950, № 2

покрытую снежной лавой, вслушиваясь в прощальный шелест и скрип пловучих ледяных островков, провожал их вниз — туда, где поднима­ лись к небу белые дымки деревни. Там остались мои сверстники, мои новые знакомые и друзья, мой труд и мои забавы. Я прожил в чуме с матерью несколько дней. Она сама заговорила о Лубошниковых и отпустила меня в деревню. Семье Аггея это понравилось. Они хвалили меня за работу, пошили из пёстрой шерсти брюки и рубаху. В субботу Аггей пригласил меня в баню. До того я мылся на полу стоя и не взбирался на банные полати, где можно мыться только лёжа или сидя. Аггей затащил наверх шайку со связкой берёзовых веток и позвал меня. Под потолком парной воздух пылал жаром. Я вскрик­ нул и хотел спуститься вниз, но Аггей меня пристыдил: — Погоди. Выдержишь — мужчиной будешь, не выдержишь — ба • бы засмеют. Что говорить — я рад выдержать, но как быть с головой, особенно с ушами, которые начинают вариться в этом пару, как в чугунной чаше на гудящем очаге. Я пригнул голову к коленям и прикрыл уши ладоня­ ми от жары. Аггей не хочет облегчить моей участи. Он суёт берёзовые ветки г. горячую воду и придвигается ко мне. Я не успел скатиться на землю и убежать. Аггей схватил меня за руку и замахнулся. Я умру в этом пекле от руки Аггея, не повидавшись с матерью. Истошно кричу, умо­ ляю не сечь. Обещаю исправиться и гораздо лучше работать. Мой крик озадачил Аггея: — Ступай вниз. Смотри, как люди парятся. С приступок лестницы к потолку вытянулось мускулистое тело Аггея. Веник пошёл хлестать по нему ошпаренными листьями на тонких прутиках. И вот кожа на человеке уже горит заревом, как старинный кувшин из красной меди, начищенный золой. Я попросил Аггея так же начистить и меня. У Лубошниковых я прожил бы много лет. Думаю — навсегда остал­ ся бы у них как родной. Но Аггею Лубошникову пришлось уйти из де­ ревни в Кок-Хаак. Я не спрашивал Аггея, что заставляет его уходить с Терзига, где он совсем недавно построил новую избу. Всё же догады ­ ваюсь, что это произошло по вине Чолдак-Степана, который прибирал к рукам всё больше земель на Терзиге и за это возил подарки салчак- скому нойону*. Перед расставанием я раздумывал: поеду вместе с Аггеем — мать будет от меня слишком далеко, не поеду — придётся возвращаться к матери и снова жить в чуме, а уже пришла настоящая зима. Встречая меня, Чолдак-Степан стал со мной заговаривать. Пришла мать. Он и с ней повидался. Стал говорить по-другому: «Приведи ко мне сына. Еда хорошая, работа лёгкая. Я тебе буду помогать». Мать задумалась, но ответа не дала. Ей было жалко Аггея. Наступил день отъезда Лубошниковых. Они погрузились на двое саней. Готовы отправиться в дальний путь. Ну, прощай, друг, поехали в Кок-Хаак. Если захочешь пови­ даться, приезжай. Люди довезут,— сказал Аггей и крепко пожал мне РУку. — Счастливой дороги, до свиданья! — воскликнул я, широко улы­ баясь, хотя мне было очень грустно. Проводив Лубошниковых, я посоветовался с матерью и решил пойти работать к Чолдак-Степану. * Н о й о я — князь.