Сибирские огни, 1950, № 2

Сидевшие в доме ласково ответили: — Здравствуй, таныш, садись. Мы сели на длинное сиденье, которое называют скамейкой. Мать ещё не пришла в себя от всего, что видела у Чолдак-Степана. Она села, но долго не начинала говорить. Звякнула и без скрипа растворилась дверь. В избу вошли мужчина и женщина. Им было не больше, чем по 25 лет. Я осмотрел пол и стены. Это была совсем новая, только что сло­ женная изба. Такие домики — немного больше чума — называют к а- з а и а к. Хотя изба была маленькая, в ней не было так жарко, как в других домах. Внутри избы было хорошо прибрано. На стене полки выстелены бумагой. На средней полке с одинаковыми промежутками лежат три тёмнокоричневых каравая. Пахнет свежим хлебом. Я подумал о нашем чуме. При входе у нас тоже стоит полка на берестяных колышках. Но на ней помещалась толью> одна деревянная чашка, одна миска и бере­ стяной туесок, да лежала мочалка, которой моют чугунную чашу. Люди улыбаются. Отсвечивает загар на караваях хлеба. Я всё осматриваюсь. В избе, кроме меня, нет детей. Мать сидела в раздумье. Потом она подняла голову и, кивая на меня, сказала: — У меня балан есть, у тебя балан нет. Ты его взять, мне хлеба дать. Понял ли, таныш? Старик развёл руками и приподнялся, полусогнув в локтях руки. — Что ты нужно, кадай? Я не пойму. Мать заговорила громче. Ещё раз всё объяснила. Показав на ме­ ня, сказала по-тувински: «Это тебе!» Потом подбежала к караваю: — Это —• мне!» Старик оживился. — О, шибко хорошо. У меня маленький балан нет, у тебя балан есть. A-а! У меня хлеб есть, тебе я давать, сильно хорошо, ажирбас*. Мать с радостным смехом зашептала мне на ухо: «Видишь? Ты бу­ дешь здесь жить, будешь работать. Видишь? Они согласны». Она снова обратилась к старику. — Очень хорошо, мой балан будет у тебя работать, таныш. — Ладно, ладно, сильно хорошо, твой балан будет здесь, я буду смотреть. Мать вывела меня из избы. — Видел, мой сын? Ты теперь будешь работать у них. Хорошо ра­ ботай. А то они тебя прогонят, и нам будет плохо. Мать прижала к груди мою голову, поцеловала. Повторила не­ сколько раз «хорошо работай» и быстро ушла. Я смотрел ей вслед. Когда мать скрылась, я осторожно подошёл к дому и остановился у входа. Молодой хозяин избы, увидев меня, поднялся со скамейки, подбе­ жал и похлопал по плечу. — Ты сильно якши. Ну, будем хлеб есть. Он подвёл меня к столу. Все тоже уселись, начали меня угощать. Я долго не мог понять, почему в этой избе меня приняли так хорошо, совсем не так, как у Чолдак-Степана. Ведь я оставался таким же и ничего им полезного еще не сделал. Впоследствии я узнал, что моих хозяев зовут Лубошниковы. Они, * А ж и р б а с — ладно.