Сибирские огни, 1950, № 2

Я решил прыгать в окно. Одна половинка его была раскрыта. Подойдя на цыпочках к окну, я влез на подоконник и прыгнул в темноту. Г л а в а в т о р а я BJA БЕРЕГУ Я упал на землю. В глазах у меня забегали маленькие, как зёрна акации, продолговатые огоньки. Правое колено засосало глухой ноющей болью. Но я ликовал. Что они могли теперь мне сделать? Я лежал на мягкой, холодной траве. Из дому никто не выходил. Всё же я решил бежать домой как можно быстрей. Что думала обо мне мать? Где меня искала? Хотел вскочить и бежать. Не могу подняться с земли. Может быть, я вывихнул колено, неудобно оттолкнувшись от подоконника? Ощупал колено. Оно было липкое, тёплое. Значит, это — кровь, а не роса с тра­ вы. Я нащупал на ноге полоски сорванной кожи и две раны. Руками и здоровой ногой стал водить вокруг себя и понял, что случилось: я упал на опрокинутую борону, которая лежала недалеко от окна. К счастью, я прыгнул вперёд так сильно, что зацепился только за крайние зубья. Мысль о том, что я сейчас увижу любимую мать, утоляла жгучую боль в ноге. Я оглянулся на окно. Попрежнему было тихо. Никто не выходил. Я собрал силы и побежал. Часто падал, полз на руках. Подползая к чуму, я слышал, как мать громко плачет и причитает: «Куда ты девался? Утонул в реке, или злые волки тебя унесли? Господин неба, найди моего младшего сына. Отдай мне. Оманивед ме- хоом, оманивед ме-хоом*... Я тихо сказал: —1 Мама, мама! Я здесь. Рванулась и хлопнула, как подхваченная песчаным вихрем, дверца чума. Я не заметил, как оказался на руках у матери. Она внесла меня в чум, склонившись к моей голове, глубоко вдыхая запах моих волос. Она целовала меня в щёки, в голову и что-то тихо бормотала. В чуме было совсем темно. Тихо, покачивая меня на руках, мат» приговаривала: — Где ты был? Албании ушла искать. И Сюрюнма с ней. Мы везде искали... Когда уходишь, надо говорить мне или старшей сестре. Я рассказал, что произошло на реке. Никогда раньше я не видел матери в таком волнении. Она говорила гневно, как будто кулак Мекей стоял совсем близко— перед глазами: — Бешеный старик! У тебя борода белой козы и душа чёрной собаки! Мать всё крепче меня прижимала и целовала: — Теперь ты остался у нас один защитник. Нашего Черликпена съели волки. Шомуктай — у баев на Дора-Хеме, Пежендей — у чинов­ ников в Хопто. Мы с тобой никогда не разлучимся. Я стал опять рассказывать, как меня похитили и как я бежал. Уз­ нав о том, что я прыгал на борону, мать сразу засуетилась, раздула огонь, нащипала шерсти из куска старой козьей шкуры, подожгла на очаге, присыпала ранку и перевязала полоской далембы. * О м а н и в е д м е-х о о м — молитвенное причитание.