Сибирские огни, 1950, № 2

,всегда, опухшее лицо, красное, с какими-то бугорками вместо носа. Он первым уселся за очагом против входа в чум, скрестив ноги наподобие •будды. Когда мать объяснила, откуда хлеб, Таш-Чалан подскочил к ней вприсядку. Он был похож на огромную жабу. — А? Что? Гадкая черепаха! Если не ты украла, так кто же? Говори, змея! — заревел Таш-Чалан и хлестнул мать концом рукава по носу. Мать упала. Я боялся смотреть, но мои глаза сами тянулись к ней. Я увидел много крови. Таш-Чалан схватил меня за ухо: — Говори, где мать достала хлеб? Я надул щёки и ничего не сказал. Чиновники стали бегать по чуму, разбрасывая всё, что ни попада­ лось под ноги. Таш-Чалан отдал приказ: — Хорошенько ищите. Никуда они не могли спрятать. Если не найдёте, ударьте несколько раз мать кнутом, она скажет. Осмотрев чум, они вышли из него и стали искать вокруг чума. К тому времени приехал на санях чёрный длиннобородый богач, которого чиновники звали Узун-Чоодур. Вместе с ним они обыскали .всё вокруг чума, но тоже ничего не нашли. Тогда они связали матери руки накрест и поставили её на колени лицом к чуму. Таш-Чалан сказал: — Бейте! Чиновник в бурой шубе наступил маймаком на связанные руки матери и придавил их к земле. Голову её он прижал к своему колену « начал бить по щеке шаагаем. После нескольких ударов по лицу ма­ тери потекла кровь. Пока одни били мать, другие продолжали рыскать вокруг чума. Один из чиновников, бродивший у маленького навеса, похожего на сугроб, неистово прокричал и замахал рукой. Все побежали туда. На стайке — так назывался навес для коз — лежала в мешке пшеница, укрытая снегом. Остроносый маленький чиновник, похожий на дятла, забрался на стайку и, сверкая глазами от удовольствия, тыкал прутом в снег вокруг мешка, видимо, стараясь узнать, не зарыты ли здесь и другие богатства. Не найдя больше ничего, он передал находку Таш- Чалану, а тот сдал её Узун-Чоодуру, никого не опросив. Чиновники обращались к нему вежливо и подобострастно называ­ ли хозяином. —. Вот твой хлеб. Бери его. Если бы его здесь не оказалось, мы бы его нашли в другом месте, у других людей. Пусть лопнут кости на наших руках,— обязательно нашли бы,— говорили чиновники, часто на­ гибая головы и прижимая руки к груди. Узун-Чоодур разгладил бороду. — А! Сильно хорошо, будем знакомы: ты у меня приедешь, чай будем пить, мясо, арака тоже есть,— сказал он на ломаном тувинском языке. Положив мешок в сани, Узун-Чоодур щёлкнул кнутом и помчался в снежной пыли вниз, к Сарыг-Сепу. Подойдя к матери, которая всё ещё стояла на коленях, чиновники снова стали её бить шаагаем по щекам. В тихом вечернем воздухе громко раздавался стук кожи по скулам матери. Чиновник, похожий на дятла, схватил сестру Албанчи и связал ей руки накрест. Вскочив на коней, чиновники приготовились угнать мать