Сибирские огни, 1950, № 2

тил на приветствие матери. Сидя за очагом, недоброжелательно погля­ дывая на нас, он походил на грифа, готовящегося подхватить ягнёнка. На боку у него, как перемётная сума, болталась в чехле табакер­ ка. Вынув её и постучав дном о большой палец, он запихнул щепотку табаку в обе ноздри и, чихнув, спросил: — Куда идёте? — Ищем работы,— сказала мать и, показав на меня, добавила: — чтобы эти остались живы. Увидав в глубине юрты, на сундуке с золотыми узорами, пёстрых бронзовых божков,— то ли потому, что она верила в них, то ли пото­ му, что думала: «так будет хорошо ламе»,— мать поклонилась божкам. — Охаай! А что вы умеете делать? — и, не дожидаясь ответа, ска­ зал пожилой женщине, сидевшей у его ног: — Не поговоришь ли ты с ними доходчиво? Чтобы им что-либо дать — такие вещи у нас очень редки, ну, а работа найдётся. — Вот сейчас эта женщина нам всё расскажет,— подумал я и вс все глаза стал смотреть на неё. — Что прикажете, будем делать,— оживилась мать,— только на­ значьте цену и, подойдя к женщине, низко поклонилась. — Не торопись спрашивать. Пойдёшь в соседнюю юрту и попро­ сишь работу. За это попьёшь сыворотки. А насчёт цены — какой раз­ говор? Даром, что ли, хлебать будешь, даром, что ли, сидеть r тёплой юрте. Я снова посмотрел на хозяйку. Она тоже одета в ягнячью шубу, только шёлк синий. Волосы на голове заплетены чёрной пекинской лен той, в ушах — серебряные серьги, щёки густо нарумянены, во рту — пёстрый чубук китайской трубки, конец которого при разговоре посту­ кивает по зубам. — Позвольте сказать: сделав работу, каждый человек должен по­ лучить её цену? — спросила сестра. Вынув изо рта трубку, женщина равнодушно ответила: — Если хотите работать— идите, куда я сказала, если нет — ухо­ дите, куда знаете. Так же, как вошли в юрту, мы по очереди вынырнули из неё и направились к соседней юрте, чёрной, приземистой, стоявшей поодаль. Там сидело несколько мужчин и женщин. Среди них — наш знако­ мый, всегда работавший на других, Тостай-оол. По внешнему виду сидевшие ничем не отличались от нас. Одежда в лохмотьях, кругом ничего нет, кроме сбруи. Я недоумевал: люди бая и совсем такие, как мы. Мать и сестра пожелали мира и здоровья сидевшим. — И вам здоровья,— ответили они, приподнимаясь на руках и раз­ двигаясь в стороны. На почётном месте позади очага сидел моложавый мужчина в светлосерой шубе с косичкой на темени. Это означало, что он недавно вышел из хураков ламских послушников. На носу у него была шишка, напоминавшая чёрный нарост на берёзовой коре. Сидел он с гордой осанкой, и один из всех с нами не поздоровался. — Мы пришли поговорить о работе и, если можно, о цене. Хелик прислал нас,— тихо сказала мать. «О работе?» — человек с шишкой зевнул и, взглянув искоса на мать, — нехотя бросил в её сторону: —' Ты, лысая голова, будешь кожи дубить. Цена будег — сама знаешь: одну шкуру сдала — отколю кусок чая, идики подбила — дам