Сибирские огни, 1950, № 2

— Сейчас придёт, не плачь. Пежендей ей не верил и продолжал всхлипывать. Но вдруг он вско­ чил и радостно закричал. Мы уставились в две точки, на которые указал Пежендей. Они всё росли. Наконец, мы стали их ясно различать. Где по тропе, где по снежной целине, медленно приближались к нам мать и Албанчи. Мы изо всех сил пустились бежать им навстречу. Мы уже видели, что у них за плечами не пустые мешки. Что может в них быть? Мы бе­ жали по глубокому снегу, как по мягкой траве, не чуя под собою ног, а оказавшись рядом с матерью, ухватили её за подол: больше никуда не уйдёшь! — Куда вы ходили? Что принесли? Покажи, что в мешке. Мать не сразу ответила, но нам и не надо было слов. Мы видели, что они пришли с подарком. Мы ликовали, плакали от радости, крепко держась за подол ма­ тери. Она вся просветлела, крепко-крепко прижала нас к себе и цело­ вала каждого, приговаривая: — Ах вы, мои барашки! Сильно проголодались? Промёрзли? Мы наперебой стали рассказывать о том, что случилось в отсут­ ствие матери и Албанчи. Пежендей успел сказать первым: — Черликпен раскопал в снегу белую куропатку. — Два крыла оставили вам,— подхватил я, выбегая вперёд н под­ плясывая. — А потом съели! — перебил Пежендей. А я добавил: — На другой день. Последней заговорила Кангый: — Таш-Чалан опять нас прогнал... Войдя в чум, мы набросились на мешки, принесённые матерью и сестрой. Албанчи развязала их, мы заглянули в первый мешок. В нём была обглоданная до хрящей баранья шея, объедки хлеба, похожий на мёрзлую землю комок замороженной чайной гущи и крошки сухого чая, завязанного в тряпицу. Всё это было пересыпано отрубями и зёр­ нами пшеницы. — Это всё,— сказала мать.— Зайдёшь к богатому — выгонит из юрты. А бедняки могут поделиться только тем, что у них есть. Мы обступили мешки и старались наперебой запустить в них руки. Мать остановила нас. — Не хватайте. Я сама поделю. Мы отошли от мешков, но не могли отвести глаз в сторону, от не­ терпения открывали рты и глотали слюну. Мать поделила принесённое. Старшая сестра достала щепотку све­ жего чая, подмешала в него истолчённой коры, вскипятила и подбели­ ла козьим молоком. Когда лесная птичка выведет птенцов, она холит и растит их. По­ ка они не вылетят из гнезда, хлопотливая мать не знает покоя. Сама она не съест ни зёрнышка, ни червячка, пока большеглазые птенцы не перестанут вытягивать шеи и жалобно пищать. Птичка набьёт рот всякими мошками и жучками и летит, доволь­ ная, к гнезду. Но вот она покормила птенцов, вспорхнула и опять со­ бирает добычу по' деревьям и травам. Точно так же и наша мать. То, что она с таким трудом собирала в юртах, раскинутых по степи и в предгорьях, тотчас исчезло. Она никогда не дожидалась, пока мы до­ едим все зерна и допьем весь чай,— а снова и снова пускалась в путь.