Сибирские огни, 1950, № 2

— Ты заболел дурной болезнью? Откуда у нас арака? Для неё ну­ ж е н хойтпак— много, целый бочонок. Потому-то они и качаются, что долго ничего не пили — ни молока, ни хойтпака, ни чая. Хотела бы я посмотреть, как ты будешь шагать по степи, если, как они, походишь без еды от одной луны до другой. Мать и Албанчи, уходя, сказали, что вернутся совсем скоро, но прошло два дня, а их всё не было. В тот год осень наступила очень рано, степь покрылась густым инеем, начинались заморозки. Мы — Кангый, Пежендей и я (Шомуктай, как мы знаем, был отдан в батра­ ки на Тодже) сидели вокруг очага, шевелили в пепле красные угольки и раздували озябшими губами огонь. Ждали день и ночь, второй день и вторую ночь. От времени до времени Кангый и Пежендей, строго посмотрев на меня, спрашивали: — Где же твои дрова? Ты всё сидишь. Я выбегал, и втаскивал заготовленные днём прутья. Положив их в очаг, я снова подсаживался греться. Всё сильнее хотелось есть. Мы ставили на ж ар нашу старую-престарую чугунную чашу, надтресну­ тую, без ручки, с залатанным дном. Согрев воду, мы клали в рот крош­ ки уже спитого кирпичного чая и много, и жадно пили. . Особенно вкусно пил воду Пежендей. Он втягивал её со свистом, громко чмокал. Вода журчала у него во рту, как на порогах Мерген. Он пошучивал: — Никогда я не ел такого вкусного супа. Однако после нашего «супа» смертельно хотелось есть. Мы выходи­ ли в степь, ломали дикую акацию, драли лыко, очищали верхнюю ко­ журу и ели, воображая, что эти светлозелёные полоски древесины, горькие, как полынь,— ломтики жирной баранины. Когда станет невмоготу, мы выскакиваем из чума и бежим загля­ нуть в соседние юрты. Сначала бежим посмотреть на юрту охотника Томбаштая. Как хорошо, если он вернулся с охоты! Всякий раз, когда Томбаштай подстрелит косулю в верховьях Мерген, наловит в морды хариусов и тайменей, или, уйдя на Терзиг, уложит в тайге марала сво­ им искусным самострелом, он всегда позовёт нас к себе. Мы ещё больше радуемся, когда сами увидим его издалека. Вот Кангый, вышедшая на разведку, кричит с бугра, вытянув вдаль руку: — Торопитесь! Дядя Томбаш чего-то везёт.— Мы вихрем летим на­ встречу охотнику. В тороках у него прикручен горный козёл. Осанисто покачиваясь в седле, Томбаштай молчит и широко улыбается. На тропу уже высыпала гурьба детей из соседних юрт. Они шумят, проталки­ ваясь к седлу Томбаштая, как рябчики, налетевшие на куст спелой го­ лубики. Подходят взрослые. Все приветствуют охотника, поздравляют с добычей. Посасывая чубук длинной, с локоть, трубки, дядя Томбаш смотрит, как эти люди, отторочив зверя, снимают с него шкуру. Мы са­ димся на землю и тоже смотрим, как работают над козлиной тушей шесть проворных рук. Потом поднимаем глаза на дядю Томбаша. Ка­ кие у него длинные ноги! Неужели он так отрастил их, гоняясь за быст­ рыми косулями. Бритая голова дяди Томбаша блестит высоко над н а ­ ми, под самым небом. Нос у него тонкий, с горбинкой. Лицо обросло» ко­ роткой бородой, рыжеватой, курчавой. Если бы не живые карие глаза и спокойная улыбка, казалось бы, что он вылит из бронзы, — такой слаженный, загорелый, крепкий. Взрослые начали делить добычу. Смотрю — сестру Кангый тоже пригласили участвовать в дележе. Как загорелись её глаза! Она схва тила обеими руками протянутую ей ногу косули с несколькими рёбра­