Сибирские огни, 1950, № 1

Юрии С А Л ЬНИ КО В ОДНАЖДЫ ВЕЧЕРОМ... Рассказ Заседание заводского бюро комсомола кончилось поздно. — Так вот, товарищ Зыбин,— сказал секретарь бюро Горденин, когда уже все расходились, — разберись в том, что говорили о тебе комсомольцы. Хорошенько разберись! Перегнувшись через стол, он крепко пожал Степану руку и ничего больше не добавил, только посмотрел пристально, в упор, как будто хотел убедиться, что комсомолец Зыбин принял критику правильно. А комсорг цеха — низенький, никогда не унывающий слесарь При­ валов, оказавшийся рядом, выдвинулся из-за спины к столу и неожидан­ но уверенно пообещал своим певучим звонким голосом: — Всё будет в порядке, товарищ секретарь. Я Зыбина знаю. Степан подумал: «Ну, и чудак Привалов! Первый выступил на бюро с критикой, а теперь первый ручается, что всё будет в порядке!» Горденин улыбнулся и кивнул: — Надеюсь! Как же иначе! Он стал укладывать в папку бумаги, и Степан Зыбин понял, что ска­ зано всё. Можно итти. Степан повернулся к двери, Привалов двинулся вслед за ним. Так, вместе, они и вышли из корпуса заводоуправления. Пока шли по коридору и спускались по лестнице в вестибюль — молчали. И на крыльце остановились молча. После светлой комнатки, в которой проходило бюро, ночь показа­ лась вдвойне чёрной. Словно сгущая её черноту, особенно ярко сверка­ ли электрические огни, рассыпанные по улице не слишком густо, но всё-таки, если смотреть вдаль, как будто даже и щедро — целыми пригоршнями. В морозном воздухе отчётливо раздавались знакомые звуки, став­ шие необыкновенно близкими и потому какими-то новыми... Переклика­ лись разноголосые гудки, звякало железо о железо, громыхали за пере­ ездом тяжёлые грузовики. И уж совсем рядом послышалась протяж­ ная команда: — Пода-ва-а-ай состав! В ответ рассыпалась трель кондукторского свистка, звякнули буфера железнодорожных платформ и запыхтел за углом соседнего дома невидимый маневровый паровозик. Степан Зыбин надвинул низко на лоб кепку, поднял воротник по­ лупальто и, нахохлившись, засунул руки глубоко в карманы. Привалов тоже поднял воротник, завязал у подбородка тесёмки шапки-ушанки и надел рукавицы. — Холодно, — нарушил он, наконец, молчание и поёжился. Степан отозвался не без иронии: