Сибирские огни, 1950, № 1

Поднятый с земли тревогой ложной, (небо уж зарей забелено) Вышел он. Прошёлся. Осторожно Заглянул в соседнее окно. В глубине по золоту цыновок, Как незванный гость, Не сняв сапог, Офицер, порывист и неловок. Колесил, расплёскивая грог. На груди—ряды цветных колодок, Руки беспокойны и белы. — Где он видел этот подбородок, Этих скул точёные углы, Эту бровь, заломленную строго? Вспомнились мгновенно рыбаку: «Добрый янки», обещавший много, (добрый — с пистолетом на боку) Якорей морских стальные лапы, Двор в тяжёлом угольном дыму, Босяки, бегущие по трапу С грузом на спине, по одному, Горы клади, пирамиды бочек, День расчёта. Пишущий пером, Обокравший нищих переводчик И его «забывчивый» патрон. Ю к нему являлся как проситель, Но его прогнали от перил... Офицер, застёгивая китель, С кем-то раздражённо говорил. С кем же? Сердце Ю похолодело, На глаза надвинулся туман, — Там, у ширмы, прикрывая тело, Плакала раздетая О-лан. Янки опозоренной невесте Предлагал одеться в кимоно... Всё смешалось — боль и жажда мести. Ю с размаху высадил окно. Побелели губы офицера. Отлетели винные пары. Дрогнувшие пальцы офицера Вдруг рванули пряжку кобуры, На гашетке заплясали пальцы, Стало страшно... душно... горячо... От окна отбросила китайца Пуля, перебившая плечо. Оглушённый, зажимая рану, Он бежал, посёлком колеся. Загремели ширмы ресторана. В улицу ворвались голоса: Оскорблён туземцем Фрэнк Макарти! Оскорблён туземцем офицер! Он поставит каждому по кварте, Чтобы взять китайца на прицел. Всё равно, кого свалить ударом, Всё равно, кого вести назад. Это был аптекарь. За базаром Человек-заложник ими взят. Борода и длинная рубаха. Растопырив пальчики-крючки, Еле слышно лопоча от страха. Он глядит на Фрэнка сквозь очки Старожил рыбачьего селенья, С узелком и палкою в руке Собирать целебные коренья Он до света вышел налегке. Он стоит, своей беды не чуя... Старику с разбитой головой, По заморским правилам линчуя, Захлестнули шею бечевой. Двигались уверенно и чётко Руки исполнительных парней. Натянулась, дрогнула бечёвка. Человек задёргался на ней. Не нашёл земли ступнёй босою И ратих... — О-кей, друзья! Пора. 8 Утро. За песчаною косою В синей дымке скрылись катера. Рыбаков растерянные лица, Плач детей и причитанья жён. Цинанкей линчёванный дымится, Зажигалкой Фрэнка подожжён. Чья-то лодка шарит по заливу. Чьё-то сердце в горе и тоске. Хо Чжу-лай, склонив седую гриву, Словно идол, замер на песке. Море шлёт к сырой песчаной кромке Водоросли с пеной пополам. Подбирает раковин обломки И качает туфельку О-лан. Льются волны, катятся отлого, Стонут у причального столба. ...Девочке короткую дорогу Положила под ноги судьба.