Сибирские огни, 1950, № 1

Дерюга. Так пишут вам из-за Камня, значится? А скажи, Игнать­ евна, как у товарища Ленина дела? И г н а т ь е в н а и Д е р ю г а уходят. У крыльца м о н а х и н я . Вся в чёрном, лицо закутано — одни глаза. Увидела С т е п н о г о , повернулась к нему спиной, скрестила руки. Монахиня (старческим голосом). Радуйся высото неудобовосходи- мая человеческими помыслы, радуйся глубино неудобозримая и ангель­ скими очима! Радуйся древо светлоплодовитое, радуйся... Степной. Чертовщина какая-то! Чего тебе? Монахиня (не оборачиваясь). Великого грешника чует душа моя! В неверии гибнешь. Непристойно мне тут речи вести. Пойдём в светли­ цу и... сделай мне трубу для сатанинского ящика, граммофоном в миру именуемого. Степной. О! Мы делаем только ножницы. Зайдёмте. Троекратно стучит в дверь. В комнату входит Г о ш к а . Гошка. Кто? Степной. Открой! (Входят в дом. Обращается к монахине). Откуда? Монахиня. Возведи окрест очи твои, Сионе, и виждь — се бо при- .доша к тебе, яко благосветлая светила от запада чада твоя. Степной. А если толком? Гошка (в спину монахине). Что за ворона, помилуй меня всевышний! Монахиня. Радуйся высото, радуйся глубино, радуйся древо све­ тлоплодовитое... Гошка. Слышь, т-ё-ётенька! Монахиня. Телом я немощна, а духом светла... И душа моя спа­ сена, а плоть умерщвлена, а посему... (сорвала платок, резко поверну­ лась )... целуйте меня оба, черти мои полосатые! Степной. Ирина! Жива! Ну дай я тебя в самом деле. (Не решается). Гошка. Ну и Иринка! (Бросается к ней. Обнимаются). И в каком это акафисте ты такие словесности вычитала? Ирина. В акафисте? У Чехова, дурень! Не почитай сие слово за грех. Гошка. Товарищи! Мама! Убегает в кухню. Ирина. Ну что же в самом деле... Коля? Степной. В самом деле, поцелую! Ирина. Целуй! Целуются. Входят И г н а т ь е в н а , Г о ш к а и Д е р ю г а . Игнатьевна. Ирина? Светопредставление! (Со слезами). До-о оченька! Гошка. Ну вот, говорила слёз нету. Игнатьевна (оторвалась от Ирины). Это же разница. Это же от радости, дурень! Дерюга. А ты не мешай матери. Гошка. Никакой, мама, разницы: и от горя я — дурень и от радо­ сти, всё равно, дурень! Иринка! (Кружит её. Степному). Можно ска ­ зать? .. Мама, она из Москвы! Игнатьевна. Д а неужто? Из самой Москвы? Доченька ты моя! Степной. Ирина... Умница! Кого видела? Гошка. Какая она, ну какая она, в общем масштабе—наша Москва?