Сибирские огни, 1950, № 1

Игнатьевна. Это кого бог послал?.. Д а где же дети, господи! Бугров. Втроём, мать, чаевать будем. Налей человеку с холода. Дерюга. Благодарствую. А дверь-то никак закинуть надо? Игнатьевна. Ныне не запираем. Один толк. Дерюга. И то правда. Одно самоправство кругом. (Развернул бумажку ). Не серчайте на слова. Есть у меня назревший вопрос... (Передумал). Петушка на керосин не сменяете? Игнатьевна. Какого ещё петушка!.. Нету керосина. Садись-ка ты к столу. Дерюга (садится). Знаменитая птица! Ввек бы не продал. Он у нас не только для побудки, а, можно сказать, для догляду. На чужих, что твоя собака, от подворотни кидается. Бугров. Сдаётся, дед, не за тем ты пришёл. (Подвигает к Дерюге стакан ). Насчёт сладкого не обижайся, добрый человек. Игнатьевна. Для дочки последнюю каплю берегу... Д а где же они?! Дерюга. Благодарствую. (Мешку). Сиди тихо! (Принимается за чай). Выжидательная пауза. Бугров. А что это ты, дед, петушиными делами занялся? Бабы на хозяйстве нету? Дерюга. И-и, милые! Ни бабы, ни хозяйства. Был у меня и конь, у были и коровки, и поросята не переводились. Ходил веселенько, работал крутенько. Так поставили ж опять эту дилекторию... Слава богу, скину­ ли её? А? (Пауза). Поездили до нас всякие... И нету моего хозяйства, не­ ту, мил-любезный человек, как корова языком слизнула. Только землица осталась да этот петух... Бугров. Выходит, последнего петуха продавать принёс? Дерюга (вздыхает). Ага, последыш... Бугров. А ты не продавай. Может убережёшь. Дерюга. Никак нельзя! Петух знаменитый! (Конфиденциально). Военный приказ насчёт его имеется — смертельная казнь! (Мешку). Сиди тихо! Бугров. Ну? Дерюга. Обнаковенно. Петух, вишь, самондравный. Ну с самим ка ­ зачьим эсаулом Гришкой Убиенных петушиный бой устроил. На ём, Гришке, мундир англицкий, из самолучшего сукна, шапка, что петуши­ ный гребень, и шпоры. Ну идёт этот аглицкий петух Гришка перед Ксе- нюшкой красоваться. Ксенюшка — внучка моя, понятно. (Вздохнул). От всего рода осталась, подлеточек — шешнадцатъ годков... Идёт он, по­ нятно, гоголём, а мой Петька на воротах сидит, тоже прихорашивается. Вот как зашёл, а мой Петька с ворот да на грудки. Кричит, крыльями хлопает, по щекам лапает, страсть! (Заметив, что Бугров не смеётся). А ты, однако, сурьёзный. Ну, пока этот жених глаза спасал, Петька видно смикитил, что с самим казачьим эсаулом связался, да с перепу­ гу... всю красоту ему сплошняком загадил... (Пауза). Не смешно тебе, добрый человек?.. (Вздохнул, продолжает). Ну, значит, отплевался Убиенных, да ну палить по ём. Только мимо. Ну и вышел приказ. Как увижу, мол, другой раз этого партизана форменного — обоим вам го­ ловы оторву! (Пьёт). Очень казаки самоправничают. (Пьёт). Ну,теперь вроде единовластвие... А? Ну, что молчите? (Вскочил). Люди добрые, невмоготу терпеть боле. Назревший у меня вопрос! От зорьки хожу, и что такое — кому эту бумажку не дам, всяк обругает, а не обска- V/ жет... Может ты, мил-добрый человек, грамотный?