Сибирские огни, 1949, № 5

— Да, пора начинать. Сначала выбо­ рочно, по низинам, где трава лучше... Тем временем подправятся и высотки. Через день все пять колхозных звеньев были уже на лугах с косами, граблями, вилами. Сразу было пущено в ход 12 косилок. С первого утра кол­ хозники начали ручную косьбу. В молодёжно-комсомольском звене Лиды Сальниковой многие взялись за литовки впервые. Дед Захар Калашни­ ков, маленький старичок-крепыш, дымя трубкой, показывал новичкам, как дер­ жать косу. — Широко не захватывайте, чтобы не вертеться вокруг себя. А то вы лю­ бите поплясать-повертеться. Поменьше берите покосиво, а вперёд поторапли­ вайтесь — идите. И всё-таки у некоторых не получа­ лось. Таких дед Захар ставил перед со­ бой и командовал: — Пошли! Только чур: о кочки кос не тупить, о пеньки не ломать. Долго не могла приловчиться к ново­ му делу Нина Борзенкова. То много за­ хватит, оставив гривку травы, то про­ махнётся по кошеному и всадит носок литовки в дерн. Старик начал ворчать: — Нинка, ноги обрежу. Проходило две — три минуты, и опять: — Нинка, ты замуж собираешься выходить? Собираешься? А косить не умеешь! Кто тебя такую возьмёт? Никто не возьмёт такую. Плюнут и пойдут дальше. Говорил дед Захар без злобы, но и не очень-то ласково. Впрочем, в звене на него не обижались. Затейница и хохотушка Нина Бор­ зенкова теперь работала молча. Стиснет зубы и машет косой. От усталости за­ ныло плечо; нехватало воздуха для ды­ хания. По загорелому лицу девушки ручьями лил пот — стереть его было не­ когда. Так и выучилась. И другие выучи­ лись. Скоро стали оставлять позади се­ бя деда Захара. Правда, косить приходилось немного — только в первые два дня, потом — ранними утрами; косилки накашивали столько, что едва успевали грести. И дед Захар говорил: — Это что: час — другой помахать литовками. Вот раньше косили: от тем­ на до темна, с июня до белых мух.— Старик указал чубуком трубки на стре­ котавшую сенокосилку.— При них для развлечения косим. **❖ Есть ли пора краше сенокосной! На заре,— а утренняя заря загорается, чуть успеет погаснуть вечерняя,—• над луга­ ми, над кипящими водами Оки рассти­ лается белый, с голубоватым оттенком туман. Он заполняет всю речную доли­ ну, скрывая кусты ивняка. На лугах в это время — чуткая тишина. Но стоит брызнуть из-за дальней го­ ры первым лучам восходящего солнца, и туман расползается по распадкам, только серебряные росинки остаются и. светятся на зелёной траве. Издалека, с озёр, доносится кряканье уток. В ку­ стах поднимают щебет синицы. Пока тётя Дуся ещё не кличет на завтрак, хорошо пройтись по росистой траве, размахнуться литовкой. Хорошо почувствовать силу собственных рук и светлую радость в сердце от того, что сил этих много, что ты молод, как ок­ ружающий тебя мир, цветущий, пою­ щий, искристый, что труд твой нужен тебе и твоим товарищам, твоему кол­ хозу, твоей Родине. А товарищи рядом. Вот он — луч­ ший друг, Вася Перетолчин. Он выез­ жает из-за кустов на косилке. Солнце смотрит ему в лицо, покрывая позоло­ той полные щёки. — Эге-ей! — покрикивает он. И не потому покрикивает, что кони плохо идут, а от полноты счастья и радости... — Завтракать1 — доносится голос тё­ ти Дуси. Все, кто косил, оглянулись в сторо­ ну шалаша, а затем на звеньевого. — Идём,— скомандовал Подрезов, поднимая косу. После завтрака снова косили. Когда солнце поднялось сравнительно высоко, к звеньевому подошёл Яков Пушмин с клоком сена в руках. — Высохло. Можно метать. — Может, повременим до обеда? Дадим лучше высохнуть? Звеньевому хотелось всё сделать хо­ рошо и прочно, по-хозяйски, чтобы не сказали: «Молодо-зелено». — Ждать нечего, сено сухое. Подне­ си спичку — вспыхнет, как порох.— Пушмин помял в руке сено и мечтатель­ но добавил: — Хорошо!