Сибирские огни, 1949, № 3

Его картина Через пни, сугробы и валежник, Через глыбы ключевого! льда Малолетний шествует художник Из деревни Новая Уда. В сумке — ватман, карандаш с резиной. Дал художник слово детворе Осчастливить пятый класс картиной: «Сталин на Киткай-горе». Вековые сосны, пожилые ели Над обрывом выстроились в ряд. Не они ли Сталину шумели Сорок пять годов назад? Трудно на морозе без движенья, Коченеют пальцы. Но рукой Водит горячо воображенье, Создавая образ дорогой. Вот стоит он, юный, гибкий, рослый, С легендарной трубочкой своей. И глядит задумчиво сквозь сосны На село, на серебро полей... Что он видит? И художник школьный Выронил невольно карандаш: Где тот мир, острожный, подневольный, Где тот исторический пейзаж? Как писать, что вовсе незнакомо: Царский герб на крыше кабака? Вывески купеческого дома? И дворы чалдона-кулака? Как изобразить, преданьем ставший. Тракт кандальный за Удой-рекой? Погорюй, навек отгоревавший? Потоскуй, расставшийся с тоской? Живописец молодой — в смятенье. А часы идут и на загорбке дрожь... Но идет — о, радость!—вдохновенье, Как всегда, когда его зовешь. Он припал к бумаге белоснежной. И в момент декабрьские снега Зацвели пшеницею безбрежной. Нарядились в копны и стога. И, стерев бедняцкие полоски — Лоскутки на снежной синеве, На поля пустил он самосброски, С трактором колесным во главе. И по тракту, где во время оно Шел колодник, до смерти устав, Двинул за зерном автоколонну, Пыльный вихрь за ней подрисовав И, подумав малость, он по празу Автора картин для детворы, Школьников веселую ораву, Как галчат, рассыпал у горы... А на них с улыбкою привета Юный Сталин смотрит с вышины... Ничего, что получилось лето. Ничего, что годы смещены! Но все вышло до того правдиво, Так прониклось замыслом живым, Что художник вытер торопливо Слезы над созданием своим. И тончайшим трепетным узором Написал внизу для детворы: «Так он видел нас орлиным взором В тот далекий; год с Киткай-горы». Разговор в кузнице Еще под белым буревалом Медведь досматривает сны, А ветер пахнет снегом талым. Сквозит заречным черноталом, Томит предчувствием весны... Оно — в кругах вороньей стаи, В гудении горна и мехов, И в колокольном звоне стали Вновь закаленных лемехов.