Сибирские огни, 1949, № 3

тихо зазвенела вода. Разбуженная ящерица прошуршала в траве. С ветки на лицо Петру упала капля. Он, не замечая ее, продолжал лежать неподвижно. Перед глазами, вызванные словами товарищей, вереницей прошли все знакомые люди, ушедшие на фронт. Ему хотелось походить на вы сокого широкоплечего дядю Сережу Коржавина и на отца своего. Отец часто говорил ему: «Ты лучше сделай, а о твоих делах пускай расскажут люди». Слова эти казались Петру его собственными словами, его собственным правилом в жизни. — Ты что шепчешь, Петр? — спросил Саша Белкин. — Я слышу, он что-то шепчет и шепчет, будто стихи читает... — Я ничего... Вот думаю я, в чем мы можем проявиться? Ну, мы —- ученики ФЗО. Ну, вот я, что я могу сделать? Сердито прозвучал ответ: — Время наше — хорошее время. Осмотрись-ка. Мы с тобой д у ­ мать не умеем... Надо всегда стремиться быть лучше... Петр приподнялся, хрустнул хворостиной и бросил ее в костер. Сухая хвоя затрещала, воспламеняясь, но так быстро сгорела, что он не успел разглядеть лица товарищей. Затихли все, свернувшись на ночлег у потухающего костра. Однако простые слова товарища продолжали звучать в тысяче мелких шорохов, в плеске воды, в криках ночных птиц, в шуме листвы. За рекой, на горизонте, появилось небольшое светлое пятнышко, словно густая ель проткнула небо своей верхушкой. Петр не мог уснуть всю ночь. Чуть свет, он уже сидел на берегу тихой неглубокой речки, уто­ нувшей в кустах тальника. Попадала больше мелкая рыбка — чебак, окунь, пескарь. Целые стаи чебаков играли на самой поверхности воды, хлопали маленькими хвостиками, подпрыгивали в воздух, стрелой бро ­ сались из стороны в сторону. Как дождем, обдавали они брызгами мух, и когда обрызганные насекомые падали в воду, рыбы набрасыва­ лись на них. Удил Петр рассеянно, не успевал подсекать. Тогда чебак тащил вместе с насадкой удилище. Пескарь не имел такого живого характера, был глупее, трусливее, держался дна. Попадаясь на приманку, он теребил ее во все стороны. Часто, склевав ее, уходил. Петр удивлялся себе: рыба его не забавляла. Он не понимал, что произошло, но смутно чувствовал большую пере­ мену в себе. Каждое утро он встречал уже другим, чем был накануне. Новые, необычайные мысли волновали сердце. «Надо научиться быть лучшим, — думал он сейчас. — Но как? Я даже не комсомолец». Ему вдруг захотелось увидеть бабушку, немедленно, сейчас же. К товарищам он не привык еще и теперь разглядывал их, спящих у потухшего костра, без всякой надежды на то, что они успокоят его, внесут ясность в его сердце. Не сходя с места, он набрал сосновых шишек и тихонько бросил в одного, в другого, и те немедленно под­ няли головы. Как ни в чем не бывало, Петр продолжал сидеть, обняв колени руками, и угрюмо смотрел, как в зарослях, за рекой, поднимается солнце. — Ну, как клёв? — спросил Белкиц, устраиваясь с удочкой рядом с Петром. — С зарей не клевало, теперь перестало? — Забросив удочку, Саша немедленно вытащил ее. Пескарь взвился над головами ребят и хлопнулся на песок. Снимая его с крючка, Саша смеялся: — Вот это — рыба: на одном вершке и голова и хвост, Петр молчал.