Сибирские огни, 1949, № 3

На т ал ья Григорьевна смешно з ам а х а л а руками. — Д а что ж е я н аделала? Голубева Бориса Михайловича не при­ знала! Д а ведь он здешний: Михаила Игнатьевича сынок. Вместе с моими ребятами в гражданской войне участвовал, командиром у них был... Д а как ж е это я?! VI Ч ащ е других приходил теперь к Н а тал ье Коржавиной и подолгу засижив алс я у нее Завьялов , одинокий старик, живший уж е несколько лет на пенсии, в прошлом — сталевар. В молодости у него была неве­ ста. З а неделю до свадьбы она! уехала с другим; он ж е остался на всю жи знь холостяком, перед самой войной вышел на пенсию и поселился в доме Анны Лукьяновой. Д ень за днем, недели, месяцы — все были по­ хожи один на другой. Утром он просыпался от звонка будильника и одевался. Его старая хозяйка всегда сердилась, ворчала, но прибирать комнату холостяка давно уж е не могла. Она не могла д аж е натопить печь, з абы в а л а з акрыв ать во-время трубу. На полу, по углам и у стен в его комнате в алялась кучками пыль, она взлетала при к ажд ом его движении. На столе, прикрытом газетой, он видел всегда одну и ту же посуду; пил чай из одного и того ж е стакана; сидел за столом на од ­ ном и том ж е стуле. Больше всего старик страшился заболеть, остаться в этих стенах, обитых серенькими обоями, на несколько дней. Старческий кашель х о ­ зяйки отдавался на весь дом. Его пугало одиночество, долгое бе зн а ­ д ежно е одиночество старости. Он привязался к кошке. Его руки были всегда исцарапаны, но он не об р ащ а л ■на это внимания только потому, что это мурлыкающее существо л аск ало сь к нему по вечерам. Он играл с ней часами. Р аньш е холостяк никогда не нужд ался в ласке, довольствовался своей работой, дружбой с товарищами , теперь он отошел от них. С приближением старости З а вь яло в все чаще] д ум ал о семье, о детях. Его тянуло к теп­ л у семейного очага, к мягкой заботе женщины, к л аск е ребенка. У него появилось инстинктивное ж е л ани е видеть своего ребенка, прикасаться руками к нему, ловить его улыбки. Когда он д умал о детях, сердце его начинало усиленно биться. Хотелось находить в ком-то свои черты, быть необходимым; старость отрадна, когда человек окружен людьми, которые его любят, ему близки. Старость счастлива, когда она имее т завтрашний день. Как-то под вечер неожиданно е нему в квартиру ввалилась целая ватага молодежи — юношей и девушек. Все они были одеты в черные шинели и ка зались на одно лицо. Степенно попросив разрешения войти, они окружили старика и начали расспрашивать в несколько голосов обо всем: и как он живет и ка к он раньше работал. Михаил Кузьмич недоверчиво оглядывал их и молчал. Девушки , пошептавшись, начали прибирать в комнате, сняли с кровати постель, вынесли ее во двор, откуда немедленно начали доноситься удары п а л ­ кой по матрацу. — А вы кто ж е такие будете? — сдавленно спросил старик, у оставшихся около него парней. Те в голос ответили: — Из ФЗО мы. — Я вижу по шинелям, что из ФЗО, д а до меня-то вам что за дело?