Сибирские огни, 1949, № 3

...Ребенок не хотел сидеть спокойно у нее на руках, разбрасывал одеяло, старался освободиться. — Придется тебе шубу шить, Василко, совсем ты ка к настоящий мужик кулаками -то машешь! Проходя с ним по двору мимо посаженных Анатолием тополей. Н а т а л ь я Григорьевна каждый раз говорила: — Н е поймешь, принялись они или нет, лист опал. Д во р зав алил о снегом. Мать протоптала к тополям дорожки , осво­ бодила ветки от снега. — Весной наши тополя ка к распустятся д а зазеленеют! Мы с тобой под ними на тр а в к е посидим. Получ ая письма от детей, она читала их вслух, приговаривая: — Слыхал , Василко, Николай-то мой, «пружинка-то», — полковник теперь, в боях отличился, его в полковники и произвели. И зять Е в г е ­ ний — тоже... Подолгу окаменело сидела она над ребенком, д ум а я о семьях сво ­ их детей. — Хоть бы внуков ко мне выслали... Она уж е привыкла к тому, что в избе, кроме нее и кошки, есть еще жи в о е существо, о котором она д о лж н а заботиться, с которым д о лж н а разговаривать, может быть, д л я того, чтобы он слышал ее, а мож е т быть, и д л я того, чтобы не чувствовать себя одинокой. Как-то она с к а з а л а ему: — Вот, вырастешь ты, Васька, большой, и родную мать знать не будешь... Ж д а ли , ж д а ли тебя, д а вот и дождались! Хоть бы посмотреть на них, на твоих родителей, какие они? Уж , наверно,— хорошие... Раз- Е е плохой человек жи зн ь з а народ отдаст? Д а хоть бы имена ихние у з ­ нать... Я бы тебе( об них песню спела... Малыш рассмеялся. Ж енщин а не поняла сначала, отчего скриви­ лось его лицо. Только когда он взмахнул ручонкой и громко коротко икнул, она поняла, что он смеется. З а бы в о своей тоске, она подк араулив ала новую улыбку. В избу вошла Шура Клишина. Сейчас голова ее была повя зана пуховым платком, отчаго девушка еще больше напоминала птичку с остреньким носиком. — Здравствуйте, товарищ Коржавина , — ск а з ал а она звонко. Ж е нщ ин а з ам а х а л а на нее руками: — Тише! Смеется он! Трудно было решить, что эти гримасы на его лице и есть улыбка, п ервая улыбка человека. Это могла понять только мать. Боясь спуг­ нуть первую, неосознанную радость жизни ребенка, женщин а у лы б а ­ л ась и сама, глядя на него. Пришедш а я прошептала: — А я пришла за ним... — К а к з а ним? — не поняла мать. — Сейчас ка к раз есть одно место для ясельника. Вот и устроим мы его. Простите, что так... не скоро... Вот только одеть его не во что. Мать что-то пробормотала в ответ и отвернулась. — Что вы сказали , Н а т ал ья Григорьевна? Решительно взглянув девушке в синие глаза, мать отрезала: — А вот то и ск а з ал а , что не отдам я его... Пусть у меня и живет! Д е в уш к а торопливо и, ка к показалось Коржавиной , обрадованно ответила: — Ну, я думаю это можно будет устроить, вы не волнуйтесь!.. Воспитательница хотела было уйти, однако Н а т ал ья Григорьевна вернула ее и, в зяв с окна горшки с цветами, быстро н ач ала ими н а ­ гружа ть девушку.