Сибирские огни, 1949, № 3

Старые вещи приобретают особую прелесть. К ним приятно при­ касаться, приятнс( д е рж а т ь в руках; они как бы воскрешают минувшее, приближают его, д елают настоящим. Осторожно, растроганная воспо­ минаниями, На т ал ья развернула узел. От детей уцелели пеленки, распашонки, свивальники, сшитые из разноцветных лоскутков.. Мать вдыхала в себя их запах. Словно и сей­ час они пахли молоком и нежным теплом ребенка. Д а ж е от старшей дочери Таисьи осталась пожелтевшая от времени рубашка. Д о си>^ пор женщине страшно было вспоминать, о своем пер ­ венце. Однако воспоминания были так мучительно ярки, что их нечем было заглушить. И теперь, развернув слежавшуюся рубашку, поглядев на простень­ кую вышивку вокруг ворота, На т ал ья Григорьевна вспомнила, как д е ­ вочка степенно старалас ь во всем помогать матери, как мечтали роди­ тели вывести ее в люди, выучить. Эта простая мечта, казалось, так легко могла обратиться в жизнь. Их дети не будут ведать горя. Все т яж е лы е работы молодые родители хотели выполнить сами и верили, что их ребенка беда никогда не коснется. Вспомнила На т алья Григорьевна и жениха Таисьи, веселого к р а ­ сивого парня, который погиб где-то под Уфой в борьбе с колчаковцами. В тот день, который больше всего страшилась вспоминать она, Тася с утра оделась в любимое белое платье, была необычайно ожив ­ лена, пела, обнимала мать, сестер. Колчаковцы взяли ее, как невесту командира, и, отведя з а дорогу, застрелили. Она долго л еж а л а на горе, словно комочек нерастаявшего, з а ­ стрявшего м еж серых камней снега. ...Вот эта синяя рубаха с оборванным подолом шита была для старшего сына Николая , которого отец называл «пружинкой» з а весе­ лый нрав и за живость характера. От каждого из детей нашлись вещи в этом узле. От младшего Анатолия сохранилась соска. Мать налила в бутыл ­ ку молока, натянула на нее соску, сунула ее в рот малышу и долго смотрела, к а к тот сосал, затем н а ч а л а надевать на него байковую рас ­ пашонку. Руки ее привычно натягивали рукава, умело переворачивали послушное тельце. Дети ? Они всегда находятся подле нее, присутствуют при всех делах . Она видит то одного, то другого, они всплывают у нее перед глазами то малышами , начинающими лепетать, то пожилыми семей­ ными людьми, со своими детьми, ее внуками, на руках. Старшие росли неспокойными. Они накричались за всех. З а то с последними детьми На т ал ья не зн ал а горя. Вспомнила она, ка к когда-то спросила мужа: — И отчего дети наши все такие разные? Растили мы их как. будто одинаково. М уж ей ответил: — Жи зн ь у нас пошла другая. Условия переделаны. Особенно спокойным ребенком был самый младший сын Анатолий,, но сколько ни силилась сейчас вспомнить Н а т а л ь я Григорьевна, каким он был позднее, не могла. Все заслоняла собою недавняя разлука. Уехал Анатолий на фронт легко и радостно. В день объе зд а с утра он посадил во дворе, вдоль забора, тополи на память о себе, затем ушел на завод прощаться с товарищами . Н а т а л ь я Григорьевна ж д а л а его,, сидя на крыльце. Время от времени она обходила посаженные сыном четыре голенькие веточки.