Сибирские огни, 1949, № 3

указывает сам Кюхельбекер. В одном из уцелевших писем сибирского перио­ да он пишет Пушкину: «Признаюсь, любезный друг, что я было уже отчаял­ ся получить ответ на письмо мое; но тем более я ему обрадовался; жаль только, что при нем не было твоего журнала: я его не получил». Таким образом, декабристы, особен­ но Пущин и Кюхельбекер, были теми связующими звеньями, которые дали возможность Сибири пользоваться про­ изведениями великого поэта непосред­ ственно из первых рук, входить в курс новых литературных веяний через кори­ фея новой литературы. Необходимо помнить, что борьба за новую литературу, за Пушкина и Б е­ линского, проходила в Сибири напря­ женно и жестоко. Официальная «обра­ зованность», кастовая ограниченность, упорное внедрение в молодые умы ста­ розаветной морали сильно давали себя знать; и у Пушкина наряду с горячими почитателями было немало злейших врагов. Это прекрасно отразилось в фельето­ не неизвестного автора, скрывшегося под псевдонимом «Невидимка». Фелье­ тон был напечатан в «Сибирском вест­ нике», № 1 2 0 за 1 8 9 9 г. Автор писал: «Каких-нибудь тридцать лет назад на­ звать Пушкина гениальным было бы, по меньшей мере, большой неосторож­ ностью. А шестьдесят лет назад —- это было бы преступлением, подлежавшим известной каре. Да что там тридцать да пятьдесят лет!.. Год, два тому назад, ни один из жрецов мундирной науки, изли­ вающихся сейчас в потоках красноре­ чия по случаю пушкинского юбилея, не посмел бы заикнуться о народном пев­ це, гражданине и государственном му­ ж е ...» . Н. Щукин в известном письме в «Се­ верную пчелу» в 1 8 2 8 г. писал: «В этой дикой и холодной стране удивля­ ются стихами Пушкина и читают Гоме­ ра... Ты, может быть, скажешь, что это приезжие чиновники. Нет, тамош­ ние старожилы, купцы и даже мещане». В первой Иркутской ч а с т н о й пуб­ личной библиотеке Балдакова ( 1 8 3 0 г.) уже были стихи Пушкина и Жуков­ ского. • Очень важно свидетельство сибир­ ского поэта М. Александрова, автора известного «Воздушного тарантаса, или воспоминания о поездках по Восточной Сибири». По приезде в Иркутск в 1 8 2 7 г. он был приглашен в дом адми­ рала Ангарского флота — о котором иркутяне говорили, как о человеке «из числа мечтателей», который «даже имеет глупость» заучивать наизусть стихи Пушкина и Жуковского. Такое отношение к пушкинскому творчеству яркий показатель того, что в эти годы «поэтическими владыками» незыблемо стояли Державин и Ломоносов, а сти­ хи Пушкина считались крамольными. Борьба, которая развернулась вокруг Пушкина в центре России, нашла пря­ мое отражение и здесь, в далекой Си­ бири. Защитники старых литературных вкусов решительно боролись с нарожда­ ющимся новым. В учебных заведениях, особенно закрытого типа, Пушкин был под запретом. Борьба за новую поэзию, поэзию Пушкина, приняла резкий поли­ тический характер. Произвол сибирской администрации, разгул купцов-хшцни- ков, жестокая эксплоатация трудовых масс, особенно местных аборигенов, преграды, мешающие развитию культу­ ры и просвещения, вызвали протест пе­ редовых людей Сибири. Требовалось го­ рячее слово, убедительное и яркое, по­ литически властное, слово обличителя и гуманиста. Поэзия Пушкина зажигала сердца, будила мысль, звала вперед. Это были годы борьбы за пушкин­ ское творчество, и в Сибири находи­ лось немало людей, понимающих то новое, что вносил в литературу Пуш­ кин. Одним из замечательных документов старой Сибири является сборник «Про­ заические сочинения учеников Иркут­ ской гимназии» ( 1 8 3 6 г.). С точки зрения читательских вкусов и увлече­ ний, этот сборник — показатель того, что и в сибирскую гимназию в этот до­ вольно ранний период врывалась струя новых литературных веяний, проникали произведения Пушкина и Жуковского. Ученики делают подробный разбор про­ изведений узаконенных литературных корифеев — Державина и Ломоносова, уделяют большое внимание и новой, свежей, народной струе в поэзии — бас­ ням Крылова. В сборник гимназистов, конечно, не мог быть включен разбор поэзии Пуш­ кина, поэта, которого официально блю­ стители нравственности не допускали ни к гимназистам, ни к семинаристам. Однако, и в этот сборник Пушкин про­ ник. Один из авторов сборника, гимна­ зист Е. Миллер, в своем описании «Ушаковка» сетует, что природа обиде­ ла его и не дала таланта стать наряду с «автором Б л а н д у з с к о г о к л ю ­ ч а и живопишущим творцом Б а х ­ ч и с а р а й с к о г о ф о н т а н а . Я бы представил тысячи красот, которы­ ми иркутские жители наслаждаются». Другой воспитанник Н. Минин в пове­ сти «Царь-девица» берет эпиграфом строки из первой песни «Руслана и Людмилы»: «Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой...» Те же строки автор повторяет в тексте повести. Эти скупые строчки — драгоценные свидетели, по ним видно, что, несмотря на запрещения, гимназисты уже в это время имели пушкинские произведения, читали и любили их. Юный Е. Миллер остановил свое внимание на «Бахчисарайском фонта