Сибирские огни, 1949, № 1

Впереди была мягкая сыпучая глина — она легко раздавалась. Если бы толь­ ко не болели так руки... Бедные руки — они совсем отказывались двигаться, нет, они просто не могли двигаться! Тогда Дубинцев стал разгребать глину локтями, подбородком и все чаще останавливался, временами забывался. Перед его открыты­ ми глазами, в кромешной тьме проходили видения. — Ну, иди же! — говорит Аннушка. — Иди, уже половина восьмого! Но она и сама идет с ним и всю доро­ гу держит его руку в своих маленьких горячих ладонях, а у входа в партбюро тревожно спрашивает: — Ты спокоен? У тебя чистое сердце? Да, у него чистое сердце, и он почти спокоен. Только что-то бьется часто и сильно у горла, и теплые волны прили­ вают к лицу. А через час, там же, где и расстались, они опять встретились с Аннушкой: —■Ну, что, что? Скорее говори! — «на заглянула ему в лицо. Дубинцев посмотрел на светлые окон­ ные проемы, за которыми помещалось партийное бюро, поглядел на звездно-си­ нее небо, на Аннушку, вздохнул счаст­ ливо: — Приняли! «Иди, сказали, трудись, учись не уставая, ты — коммунист!» ...Ж опять, опять он лез сквозь глину, через куски породы. В одном месте не­ прочная кровля слегка осела, придавив ему ноги. Покривил губы в злой усмешке: «без ног нельзя дальше двигаться!» Прошли часы, длинные, томительные часы, прежде чем он выручил онемевшие ноги. Отдохнул или показалось, что от­ дохнул. Всем телом подался вперед... Ли­ цо, грудь, руки умыла свежая воздушная струя. В первое мгновение не сумел оце­ нить случившееся, но когда глина перед ним легко подалась и с тихим ропотом осыпалась в какой-то провал, — все его тело потрясло глубокое облегчающее ры­ дание. Он еще и двух раз не вздохнул сво­ бодно, как в глаза ему ударил доболи слепящий свет, а за шею, за плечи ухва­ тились несколько сильных рук. — Николай (Викторович! Дышишь?^ — Рогов приподнял ослабевшее тело Дубин- цева. Кто-то светил ему в лицо, кто-то осторожно пожимал руку. Казалось, сотни людей столпились в узкой выработке. Николай беззвучно пошевелил губами, но так и не сумел ничего сказать, при­ пал головой кгруди Рогова. А когда под­ нялись на-гора, он вдруг открыл глаза, пошатываясь встал на ноги, выпрямился, сделал один шаг, другой. Митенька не удержался, засмеялся радостно: — Ходит! Смотрите! Весть о том, что Дубинцева благополуч­ но вызволили, с неимоверной быстротой облетела шахту. (Все свободные от работы сбежались к конторе. А Дубинцев, ожи­ дая врача, еще минут пятнадцать сидел в кабинете Рогова. Несколько раз туда заглядывала Полипа Ивановна и осторож­ но прикрывала дверь. Она хотела уже в третий раз позвонить в амбулаторию, как вдруг в приемную ворвалась Аннушка — молчаливая с удивленно раскрытыми, не­ видящими глазами. Пальто у нее распах­ нуто, голова не покрыта, дыхания иехва- тает. Отдернула пальцы от дверной ручки, словно обожглась и сказала вполголоса: — Я сейчас зареву!.. ...Уже на следующий день, под вечер, Аннушка вела Дубинцева из больницы домой. Рука у Николая была все еще слабой, горячей. Кое-где в тени лежал чистый, легкий снежок. Молчали. Ан­ нушка один только раз спросила: — Коля, ты живой? А на квартире быстро сняла пальто и забеспокоилась. — У тебя жар. Я сейчас позову док­ тора. — Аннушка, мне будет плохо без те­ бя... — несмело попросил Николай. — А я никуда не пойду больше! — решила вдруг она. — Ты слышишь? Не пойду! — Значит... — Ничего не значит! — Аннушка от­ вернулась, спрятав порозовевшее лицо. — Немедленно ложись и не двигайся. И... вообще! Если ты такой. Утонув головой в подушке, Николай закрыл глаза. Аннушка присела рядом и провела пальцами по его бровям. Он почти мгновенно заснул. Проснулся уже в сумерках. Огня не было. Аннушка но- прежнему была рядом, а у стенки, на стульях, на сундучке и просто на полу сидели все черепановцы. В ответ на взгляд Николая разом кивнули и замаха­ ли руками: — Молчи, молчи! — Мне так жить захотелось, — ска­ зал Николай, словно продолжая прерван­ ный разговор. — Совсем умирать собрал­ ся, потом очнулся, темно, тихо, душно — могила заживо, а я еще ничего для лю­ дей не сделал, и ты одна осталась. Обид­ но. И вот о вас, товарищи, стал думать — труднее же вам будет, если хотя бы один из работы выпадет. А тут зачетная сессия в институте надвигается, только что группарторгом выбрали и если умру, вообще ничего не увижу: ни вас, ни РУД­