Сибирские огни, 1949, № 1

нрава, передо мной, стариком? Я тридцать дет уголь долбаю, а ты на первой полсме­ не зачах. Как же ты придешь через год в лаву и будешь меня учить? А ну, будь любезен, зайди сегодня ко мне на кварти­ ру, потолкуем. Дубинцев две смены просидел в шахте, пока не выполнил норму, а вернув­ шись в общежитие, на правах старшего по комнате, стал распекать двух однокаш- ников-практикантов, не ходивших на сме­ ну, потому что у них «чего-то животы разболелись». Потом, почистился, приодел­ ся и тронулся к дяде Егору, как звали сердитого шахтера. В низких сенях его встретила тоненькая девушка. — Аннушка, — протянула она руку. — Познакомились? — спросил дядя Егор, выйдя из комнаты, и насмешливо распушил усы: — эх, вы, техники! На следующий год Николай стал учить­ ся вместе с Аннушкой. Она была единст­ венной девушкой в группе, любили ее за веселый, прямолинейный характер. Когда опи полюбили друг друга? Навер­ ное, с первых же дней, как встретились. Но крайней мере, так было у него, Ду- бинцева. А когда он об этом ей сказал? Совсем подавно. Но тяжело ли было мол­ чать? Нет, он не замечал этого, потому что любил. ГЛАВА Некоторое время постояли на повороте в квершлаг. Бондарчук вздохнул, покачал лампой и, почесав переносицу, сказал: — Ладно... Ты... иди к себе, работай, а я побуду здесь. Надо будет — позвоню. — Хорошо, я пойду, — согласился Ро­ гов и вдруг спросил: — как думаешь, живой? — Искать надо, — неопределенно отоз­ вался Бондарчук. Вернувшись в кабинет, Рогов постоял у стола. Он опасался, что сразу же уснет, если сядет в кресло. В голове шумело от бессонной ночи. Вошла Полина Ивановна — секретарь- машинистка. Рогов почему-то безотчетно побаивался строгих, печальных глаз этой пожилой, тихой женщины. Ему казалось, что за неисходной печалью в глазах Поли­ ны Ивановны таится трудный вопрос, от­ ветить на который никто не сможет. Было известно, что у нее на фронте погибли Дубинцев вдруг спохватился: лампа не выключена... Надо сохранить заряд в ак­ кумуляторе как можно дольше! Вместе е абсолютной темнотой, плотна подступившей к глазам, как будто окон­ чательно остановилось время. На зубах все еще похрустывал угольный порошок. Мучительно хотелось пить. Он гнал от се­ бя это желание, часто повторяя: «Блажь!». Но блажь не проходила. Несколько раз чу­ дилось ему журчание ручья, удары ка­ пель. Будучи не в силах удержаться, он включал аккумулятор и полз на коленях по лаве, чтобы еще и еще раз убедиться в отсутствии хотя бы намека на влагу. Почему-то казалось, что мрак с каж­ дым часом делается пепроницаемее, а ти­ шина все сильнее давит на плечи, на серд­ це. Но сколько же часов, минут, суток прошло с момента аварии? Он решил было простым счетом опреде­ лять минуты: «двадцать один... двадцать два...», но сейчас лее махнул рукой: для чего? Кому нужно это время? Не все ли равно: час, сутки или год сидит он в этой дыре? Хочется пить, есть, очень замерз, так это же все пройдет. А потом Дубинцев, наверное, уснул, по­ тому что долго ничего не слышал, не чув­ ствовал, не двигался. В брошенной, полу- завалившейся лаве попрежнему было ти­ хо и глухо. Иногда сверху катились ку­ сочки породы или коротко и сухо щелкала натруженная стойка. XV муж-инженер и сын, окончивший перед самой войной иркутский университет. А Полина Ивановна, говорившая часто: «Разве я теперь живу?» просто не пони­ мала, почему у нее вызывает такое тре­ вожное и вместе с тем теплое материнское чувство стремительный, прямолинейный Рогов. Может быть потому, что она не­ чаянно подсмотрела, как он, появившись вчера в кабинете уже в качестве началь­ ника шахты, долго стоял у окна, глядя на слякотный двор. Она еще подумала: как трудно, должно быть, придется ему на пер­ вых порах. А тут еще случай с Дубинце- вым... Вот и плечи у Рогова то подни­ маются, то опускаются, точно давит на них непривычный груз. «Каков-то будет на работе этот новый начальник?» —- подумала Полина Иванов­ на, положив на стол папку с бумагами. — Из треста звонили? —» спросил Ро­ гов, сдерживая зевоту, отчего уголки еге губ неприятно опустились.