Сибирские огни, 1949, № 1

«мать», юн сейчас вдруг как-то потя­ нулся навстречу этой женщине, инстинк­ тивно угадал в ее облике, что-то сокро­ венно материнское. — Кого вам нужно? — холодно пере­ спрашивает жепщина. — Кто там, мама? — почти- сейчас же слышится из комнаты слабый голос. Данилов с застывшей неловкой улыбкой на лице идет мимо матери,' проходит не­ большую кухню, откидывает легкую зана­ веску на дверях комнаты и все также странно, непривычно улыбаясь, останав­ ливается. Тоня лежит под голубеньким байковым одеялом, приподняв голову с примятых по­ душек и не взглядом, а как-то всем ху­ деньким телом обращена к двери. Вот у нее чуть приметно дрогнула левая, совсем прямая бровь, но она не открывает глаз, веки у нее прозрачны до голубизны. Узкая легкая кисть руки беспокойно скользит по кромке одеяла и застывает на секунду. Не­ ожиданно спокойным тоном, она спрашива­ ет: — Степа, ты? Тогда он садится на край кровати, берет ее узкие прохладные ладони и, прижав их к обветренным щекам, медленно качается из стороны в сторону. Качается и слуша­ ет голос, к которому тянулся через тыся­ чи верст. ГЛАВА Рогов подосадовал, что не застал Дани­ лова дома и на второй вечер. Но в комна- те было тщательно прибрано, значит, сол­ дат где-то недалеко. В дверь заглянула Оленька Позднякова. — Товарища Данилова нет дома? Рогов удивился. — Нет. А вы откуда его знаете? Девушка тряхнула головой и, загадочно улыбнувшись, скрылась. Написал немного резкое письмо Вале: «Что же ты забываешь о своем шахтере?» Вскипятил чай, посидел с полчаса над га­ зетами в надежде, что Данилов вернется, и еще подумал с усмешкой, что у Степана Георгиевича не иначе какая-нибудь роман­ тическая история, только что-то очень уж быстро. Хотелось спать — прошлую ночь прилег всего часа на два. Но время подви­ галось в одиннадцати, и опять неудержи­ мо потянуло на шахту. Пока шел по тихим ночным улицам, старательно прикидывал в уме схему вен­ тиляционной струи на новом угольном по- — А я знала, что ты придешь... — говорит Тоня. — Все думала, думала об этом... И все время видела во сне две осинки в твоем секторе и этот мертвый не­ мецкий танк... и тебя видела. Только я мало сплю. Совсем недавно из госпиталя, после второй операции. Говорят, что все будет хорошо. Но все чаще болит голова, и после этого я почти ничего не вижу. А мне так бы хотелось посмотреть на тебя сейчас... Такое горе! Данилов опускает ладони девушки, слушает и медленно дышит, — А ведь ты еще ничего не сказал? — рука Тони беспокойно пробегает по одея­ лу и задерживается на солиечиом пятныш­ ке, потом легко вскидывается на грудь, на лицо Данилова. — Скажи что-нибудь, Сте­ па. — Что ж я тебе скажу... — он прини­ кает губами к ее теплой щеке. — Что ж я тебе скажу, родная моя. Приехал я к тебе. Рядом с тобой буду. ...Когда он шел обратно, солнце уже стояло низко и, задернутое молочной дым­ кой, светило тускло. В комнате увидел вторую кровать, а на столе нашел новую записку Рогова: «По­ пытку ознакомиться с рудником одобряю. На ночь с шахты, пожалуй, не вернусь. Будь здоров. Твой капитан». X III ле. Что-то у него не получалось с этой струей. Накануне не меньше шестнадцати часов просидел в техническом отделе, решив до конца довести подготовку документов по новому полю. Но в последнее время его преследовала еще одна беспокойная мысль. В перерывы между основной работой, вы­ куривая папироску, он наскоро, каранда­ шом набрасывал схему щитового забоя с необычайно длинным падением по прости­ ранию пласта. По замыслу Рогова щит дол­ жен проходить не восемьдесят метров, как это принято на прокопьевских шахтах, а сто шестьдесят — сто восемьдесят, непо­ средственно с первого на третий горизонт, делая, таким образом, промежуточный вто­ рой горизонт ненужным. Трудно пока было представить, какую огромную экономию средств это могло принести. Слева от Рогова, у чертежной доски тру­ дилась Аннушка, напротив, за широким столом ежеминутно крутил ручку телефона начальник технического отдела Севастья­ нов.