Сибирские огни, 1948, № 6

•его к бойцам, с которыми он вместе был завален. — Что ты нас. разделяешь? Неси, неси к ним, — ругается Миша, все еще от­ кашливаясь кирпичной пылыо. Больно наблюдать муки раненых, и вместе с тем радостно видеть живыми тех, кто, казалось, был обречен на гибель. До просьбе раненых, полы санитарной па­ латки откидывают. Вокруг палатки собра­ лись стрелки и пулеметчики, артиллери­ сты и минометчики, разведчики и саперы полка. Многеи из них принесли обед, ко­ торый они приготовили специально для раненых. В три ряда выстроились котел­ ки. От горячей пищи идет пар. — Нет, ты только попробуй, сразу на ноги встанешь, — уговаривает пожилой гвардеец комсорга Ладыженко. — Да разве ему можно мяса? Вот бульончику, бульончику пожалуйста, — предлагает другой. Раненые не знают, кому отдать пред­ почтение. XIV Испепеленный Берлин еще дымится. Из дыма показываются щербатые верши­ ны берлинских домов, сброшенные наземь лобастые куполы дворцов и каменные об­ ломки стен. В дымовые просветы, на руи­ ны льет щедрую теплоту вешнее солнце. Мы уже несколько дней отдыхаем. Но сила инерции еще дает себя знать — многие из нас рвутся туда — к Эльбе, в Чехословакию, где еще идут бои с остат­ ками фашистской армии. Многми не верит­ ся, что наш полк уже закончил боевой путь. Да и мне почти каждую ночь снят­ ся атаки, пальба. Проснешься — тихо, — весеннее солнце мирно льется в ком­ нату... Но жизнь уже требует нового движения, идти вперед. Полк должен начинать жить по-новому. Одолевают новые думы и за­ боты: с чего и как начинать, за что ухватиться на этом крутом повороте от войны к миру? Обдумывая это, припоминаю один эпи­ зод из своей юности. Это было лет пят­ надцать назад. Я любил разминать скаку­ нов. Еак-то раз мне с группой товарищей удалось ускользнуть с глаз старшего на­ ездника. Сделав заезд километров на пять от поселка, мы на обратном пути пусти­ ли коней вскачь. Подо мной был вороной призер Орлик. Сразу со старта он не­ много приотстал. Отпустив повод, я при­ налег на плеть, на просвет между скачу­ щими впереди и мной увеличивался с каждой минутой. Уже пройдена половина дистанции, а я плетусь в хвосте. Вдали показался старший наездник.. Разгадав наше озорство, он вышел на до­ рогу и машет палкой. Я решил еще боль­ ше приотстать, чтобы не попасться под горячую руку. Подбираю повод, намерева­ ясь осадить Орлика. По тут случилось то, чего я не мог ожидать. Орлик, вздыбив­ шись, делает рывок, через минуту насти­ гает передовых и, прибавляя ход, начи­ нает обгонять их. В ушах свист, кусты, деревья сливаются вместе с дорогой. Вот промелькнул старший наездник, он что-то кричит мне, размахивая руками, но я уже не в силах остановить вороного. «Беда, беда» — лихорадочно р'аботает мысль. У самого поворота во двор бросаю повод и, намереваясь выбооситься из седла, от­ пускаю стремена. Что дальше было со мной — не знаю. Я очнулся в белоснеж­ ной комнате, где пахло нашатырем. Только в больнице я понял свою ошиб­ ку. Не надо было отпускать стремена. А позднее мне стало известно, что Орлик норовистый скакун, любит седока, кото­ рый крепко держит повод... Я отправляюсь на совещание замполи­ тов полков в политотдел армии. Из головы не идет этот эпизод юности. Мне кажется, что я переживаю сейчас такое же состоя­ ние, какое было у меня тогда, в момент скачки. Совещание уже началось. Выступает командующий. — Мы прошли с боями от Сталингра­ да до Берлина, враг разгромлен. Но тот командир или политработник, который на этом крутом повороте отпустит стремена, тот вылетит из седла, — говорит В. И. Чуйков. Меня ошеломляет совпадение этих слов с моими мыслями. Командующий, вероятно, угадал, о чем сейчас думают многие офицеры... Он просто и ясно ста­ вит перед нами задачи на ближайшее вре­ мя. После совещания, отстав от своих по­ путчиков, решаю зайти к командующему. Может, в самом деле «сразимся в шахма­ тишки», а в разговоре за доской я попы­ таюсь выиграть то, что мне сейчас нуж­ нее всего: дополнительные указания, как и с чего начать работу в полку в новых условиях. В приемной людно. Все диваны и крес­ ла заняты представителями прессы—кор­ респондентами, фотографами. Американцы, англичане, французы, датчане, норвежцы, различные представители мировой печати