Сибирские огни, 1948, № 6

«— Что с Шолбан глаз не сводишь? —спросил я его,—Р ассказал бы сказку. . ..К ан з а помолчал, перевернул коп­ тившихся хариусов и снова заговорил: — Я помню ее слова. Она говорила мне: глупый ты, старик. Эта гора ка­ жется тебе страшной. А мне она не страшна. Если ты будешь сидеть сло­ ж а руки в этой темной яме, — век го­ ра будет для тебя страшной, век не увидишь света. Я не сижу в яме — я все вижу. Если ты вылезешь из ямы, ты все увидишь, все узнаеш ь ... — так говорила мне Шолбан. И вот я, ста­ рый Канза, смотрю сейчас на эту гору и на эту звезду — и вспоминаю девуш­ ку Шолбан. Эта звезда ярче всех дру­ гих звезд. Девушка Шолбан была, как эта зве зд а ... Шолбан звала нас к новой жизни. Хотите, я расскажу, вместо сказки , о девушке Шолбан? — Расскажи , Канза, — ответил я . . . » Может быть, и нельзя назвать Шол­ бан — девушкой с сердцем Данко или с крыльями Сокола, но Чиспияков, устами старика Канзы, рассказывает нам о ней, — хорошо помня и крепко любя благородных и возвышенных, горделивых в своей чистоте, неприми­ римых в своей устремленности вперед горьковских героев. Так в творчестве первого шорского писателя органически сливаются тради­ ции родного ему эпоса с традициями великой русской литературы . Кстати сказать, Ф. Чиспияков много и успеш­ но трудился над тем, чтобы ознакомить шорского читателя с творениями Пуш­ кина, Горького, Некрасова, Крылова и советских писателей. Самое крупное по размеру произве­ дение сборника — повесть «В долинах Мрас-су» (перевод Евг. Иванова). Она состоит из двух частей: «Детство Са­ нана» и «Юность С ан ан а» . Возможно, что она написана с использованием ав­ тобиографических моментов. Здесь развернута довольно широкая картина жизни Горной Шории. Много интересных — бытовых, социальных, этнографических и географических под­ робностей найдет читатель на этих страницах. Чрезвычайно симпатичен централь­ ный образ произведения — Санан, ко­ торый проходит путь от полудикости кочевника к сознанию национальных и классовых проблем. Большую роль в этой повести (как и в «Чулеш е») играет , представитель русского народа — коммунист Зимин, а затем его сын. Это они («Зими» , как называют их шорцы) помогают форми­ рованию мировоззрения Санана. И все ж е повесть оставляет у чита­ теля чувство неудовлетворенности. Прежде всего, хотя она и напечатана, как самостоятельная вещь, без всяких оговорок от редакции, невозможно отде­ латься от ощущения, что это незакон­ ченное произведение, оборванное где-то на полпути, если не раньше. Это ясно даже из самой композиции произведе­ ния: ведь юность Санана относится к периоду становления советской власти в Шории, — время действия заканчи­ вается первыми годами нэпа. Автор показывает лишь позавчерашний день своего родного края. А судьба героя только еще намечена в своем направ­ лении, но все главные события в его жизни — еще впереди. А помимо всего прочего, взяв изо­ лированный отрезок времени, автор не имел возможности изобразить с убеди­ тельной искренностью и ход историче­ ских событий; и многое — без третьей части — вызывает у русского читателя * недоумение. Известно, что шорская беднота (а к ней принадлежало подавляющее боль­ шинство народа), забитая и третировав­ шаяся царизмом, замордованная собст­ венными баями, принадлежала к числу наиболее отсталых групп населения «российской империи» . Естественно, что процесс ломки старого уклада и старого мировоззрения происходил в исторически конкретных условиях Шо­ рии значительно медленнее, чем в цен­ тральной части страны. И все-таки, поскольку решающих изменений в психологии представите­ лей бедноты и в их поведении, автор показать не мог, создается несколько искаженная картина взаимоотношений батраков с баями. Батраки (а их мно­ го изображено в этой повести) не толь­ ко ведут себя, как рабы баев, но автор иногда и называет их «рабами», хотя уже существует советская власть, действует в повести, скажем, председа­ тель сельсовета и т. д. «Погда-паш захмелел и начал вспо­ минать, как он пришел к Тастак-баю. — От голода качался, как сухая тра­ ва от ветра. Осмелев, он взял руку хозяина и за­ говорил, словно догадываясь, что его ждет какое-то серьезное дело: — Скажи только слово. Хочешь в воду прыгну? Скажи!» Правда, Погда-паш представлен как один из отрицательных персонажей по­ вествования. Этот человек, лишенный всякого достоинства, сознательно про­ дался «душой и телом» своему хозяи­ ну — подлому эксплоататору. Однако, такое же или, во всяком случае, абсолютно покорное отношение к баю уже в годы советской власти чи­ татель видит и у других батраков. На­ пример, изнывающий от работы, ма­ ленький Торспак унижается перед сы ­ ном богача. А когда, однажды, маль­ чик осмелился оскорбить главного бай­ ского холуя Погда-паша и тот начал зверски избивать его, произошла сле­ дующая сцена: «Санан весь затрясся и бросился к другим батракам, прося успокоить оз-