Сибирские огни, 1948, № 5

Туман густой, рассвет ли мглистый, — Со штормовой волною споря, Им плыть и плыть к широтам льдистым В просторном енисейском море! А где же каменушки-норы. Избушки, пахнущие гнилью, И обветшалые заборы, Насквозь пропитанные пылью, Что столько лет к прибрежной круче Лепились старчески-сутуло? Их нет в помине. Их могучей Рукою времени смахнуло. Да, полно, Красноярск ли это, Глухой сибирский городишко, Где он когда-то до рассвета Бродил по улицам мальчишкой? Все — непохоже, величаво Преображенное трудами. БОЛЬШЕВИКАМ Обходя океаны и земли, Ночь вступает в мой город родной. Но не спит он, бессонный, не дремлет Над студеной сибирской рекой. Пусть листва с тополей облетела, — Как хорош он в тумане ночном! Как он светел!.. Й улицы-стрелы Под осенним сверкают доящем. И в пыльце водяной не тускнея, Словно крылья огромных Жар-птиц, Над заводом комбайновым реют Золотистые вспышки зарниц. Будет вьюга ли, будет гроза ли — Не погаснут они ни на миг... Кто асфальтом те улицы залил И высокие зданья воздвиг? Рвется ветер, пронзительно-свежий, Предвещая морозные дни. Но все ярче на правобережье Путеводно мерцают огни. Кто зажег эти звезды земные, Что на правом горят берегу, Озаряя просторы ночные, И отроги хребтов, и тайгу? Мимо сопок, где гнутся березы, Где серебряна изморозь трав, Красноярские мчат паровозы, За составом проходит состав. Шумят сады, гордясь по праву Румянощекими плодами. Над расступившейся тайгою Гудки ночами эхо будят... Все — непохоже. Все — другое. А главное — другие люди. Влекомые мечтою смелой, За зданьем воздвигая зданье. Стройны, крепки, бронзовотелм. Они проходят летней ранью. Какая сила в них! Какое Биенье жизни в лицах этих! И кисть, не знавшую покоя, Он схватит трепетной рукою, Чтоб на холсте запечатлеть их. И в этом жесте нетерпенья. Он будет так стоять веками — Суровый, полный вдохновенья, Перед своими земляками. КРАСНОЯРСКА Кто их выстроил? Кто, по маршруту, Их направил стремительный бег, В край, где вьюги свирепствуют люто, Где полгода — морозы и снег? Это он — секретарь ли крайкома, Старый слесарь ли, жнец молодой. Мне давно его имя знакомо И знаком его облик простой. Все равно: в полушубок одет он, В рядового ль солдата шинель — Одинаковый цвет партбилета, Одинаковы вера и цель. Опаляемый стужей январской, Шел в тайгу он без троп, без д^рог. Это он над моим Красноярском Золотые созвездья зажег. Все —и песен весенних разливы, И заводов струящийся дым, И степей урожайные нивы — Все живет и наполнено им. Перед ним расступаются реки, Горы белый снимают венец. Он идет — мой учитель, отец, Знаменосец двадцатого века, Справедливого мира боец. И в проспекте, обласканном светом И в немолчном гуденье станка Узнаю дорогие приметы Красноярского большевика! Март—октябрь 1 9 4 8 г.