Сибирские огни, 1948, № 5

Молчаливые исполины Точно дразнят тебя: «Взойди!» А поднимешься на вершину — И дыханье замрет в груди. Сколько воздуха, сколько света. Сколько зелени!.. Благодать... Хорошо здесь медвяным летом Молодую зарю встречать. Слышать дальний крик журавлиный, Говорливый шум кедрачей, И во всей красоте былинной Видеть синий мой Енисей. 3 Но к этой вершине угрюмой скалы, Куда поднимаются только орлы, Где ветер бушует меж каменных щек— Пока что никто не взбирался еще. Каким же тут чудом в предутренней мгле Возникли семь пламенных букв на скале? Семь букв, составляющих слово одно? Нам дорого каждому с детства оно. Оно вызывало и радость, и страх, Оно по Владимирке шло ' в кандалах. В полуночный край, где метели и шквал, Куда и Макар-то телят не гонял! Разбиты коты, полосаты столбы, Этапные ночи глухи, как гробы. Так кто же он был, неизвестный смельчак, На круче орлиной оставивший знак, Смельчак безымянный, который во мгле Заветное слово вписал на скале? Б Е С С — Выходи! Прощальные объятья. И — взлетела плеть над головой. Разорвали ситцевое платье, Вывели на улицу нагой. Тянется она неровной лентой К берегу размытому реки... Лязг оружья. Хохот интервентов. Ругань. И удары. И пинки. Смуглая, красивая, прямая, Руки обнаженные скрестив, Ты идешь, едва-едва ступая. Пряди черных кос перебирая, Ветер говорит тебе «прости». ,Что ты видишь в предрассветном мраке? Сюда собирались, врагам на беду, Товарищи в памятном пятом году. Запутав следы, от жандармов тайком, Сходились они под скалой- «козырьком». Еще не остыл в ней, ещё__не пропал Сибирских маевок горячий запал! И парень, что слушал призывную речь, Был крепок, наверно, и широкоплеч. Душою и сердцем был дерзок и смел, Крутую вершину легко одолел. Огромные буквы настолько ясны, Настолько пунцовы, настолько прочны, Как будто тот парень не краской простой, А кровью своей написал молодой! А что с ним случилось, что сталось потом С бесстрашным орлёнком, с лихим пареньком? Быть может, он сгинул за волю свою В снегах Туруханки, в Якутском краю? Быть может, пошел в Александров централ, Быть может, под шашкой жандармскою пал? Не знаю... Не знаю, где юноша тот. Но слово — осталось. Но дело — живет. 4 Чуть-чуть прикрыты хвоей тёмной, Содвинув каменные лбы, Стоят чудовищно-огромны Тысячелетние «Столбы». Как славу нашего народа, Скалы замшелый сиенит Семь букв отчетливых: «СВОБОДА» На остром выступе хранит! ! Е Р Т И Е Памяти комсомолки Зины Гущик, расстрелянной колчаковцами в 1919 году. Девочка последними шагами Босиком в бессмертие идет. М. АЛИГЕР. Знаешь ли, куда сейчас идешь? За плечами — пьяные казаки, Впереди — унылый, мелкий дождь. Дремлет город... Ты родные крыши Различаешь, Зина, сквозь туман? Ничего, что из харчевни слышен Колчаковский хриплый «Шарабан».' Как весною, эта нечисть схлынет Под ударом нашим боевым. Будет угро — ясным, небо — синим, Красным — флаг над городом твоим. Разве руки у тебя ослабли? Разве слезы льются в такт шагов? Нет, не слезы, — дождевые капли. Нет, не капли. Это просто кровь! Ничего... Лицом к лицу с врагами Молодость не дрогнет, устоит. ,