Сибирские огни, 1948, № 5

(Рассказ старого Невольно прислушавшись к дальнему эху Гудков паровозных, весенней порою, Я шапку снимаю пред сборочным цехом, Пред этой, видавшею виды, стеною. Как памятник, волей людской вознесенный, Вся — в шрамах и ранах, заживших едва ли, Стоит она рядом с железобетонной Высокой стеною электроцентрали. Шумят тополя молодыми ветвями, Еще не успела листва запылиться, И утренний, солнечный зайчик дробится На стеклах оконных, умытых дождями. И сердце—волненье какое-то сжало. И спутник мой, старый рабочий завода, Сказал, оглянувшись на стену: — Стояла В огне революции пятого года. Пять суток осады, пять суток осады! Боялись: оглохнем от грома и гула. Замерзшие цехи. Костры. Баррик ды. У сводчатых окон — ружейные дула. ЗАВЕТНОЕ 1 Зеленый край тайги дремучей, Где жмется старый кедр к сосне, Где звонкий шум ручьев гремучих Так ясно слышен в тишине. Медлительно стрекозы реют, Жарки подобны светлячкам, Прибой малиновый кипрея Шумит привольно по утрам. А кедры часто в три обхвата, Угрюмы, высоки, темны, Трава густая пахнет мятой, В глазах рябит от сараны. Разноголосым птичьим пеньем Наполнен этот мир лесной, И чаши марьиных кореньев Сверкают дымчатой росой. И здесь, где слышен бег марала, 1 Содвинув каменные лбы, Стоят причудливые скалы — Тысячелетние «Столбы». 81 рабочего) «Здесь 8 0 0 участников вооруженного восстания во главе с большевиками, за. щищая Красноярскую Республику, вы­ держивали осаду карательной экспеди­ ции с 2 8 декабря 1 9 0 5 г. по 3 января 1 9 0 6 г.» (Надпись на мемориальной доске). Под снегом бровей — воспалённые взоры Таким беззаветным упорством пылали, Что если рука примерзала к затвору —• Ее мы дыханием отогревали. А нас поливали струей пулеметной. Пытали железом, огнем и водою Отряды карателей царских, по-ротно Стоявших на площади перед тюрьмою. Был город окутан морозным туманом, Наполнен тревожной ночной тишиною, Но цветом надежды, но цветом багряным Пробитое знамя цвело над стеною. Товарищ товарища спрашивал: . — Друже, Ну, как там Москва? Не сдалась? — Не сдается! И легче казалась нам лютая стужа, И сердце, казалось, уверенней бьется. И нам открывались весенние дали, И знамя звало нас: «Держаться, держаться!» И было надежней железа и стали Моей Красноярской республики братство! СЛОВО 2 Кто их вытесал так — не знаю. Перед ними — синь-синева. Чаща сумрачная, лесная, У подножья их, что трава. Точат ливни их, точат ветры, Точат молний ночных огни, Но на сотни, на сотни метров Из глубин поднялись они. Их седые, крутые грани, Что веками объяты сном, Самых сказочных очертаний, Словно скульптор какой-то ранний Изваял мастерским резцом. И ни красками на палитре, Ни словами не передать Профиль «Деда» и шапку-«Митру», Серых, 'каменных «Перьев» стать. Дремлют скалы, одеты в иней, И к бокам их давно присох Нежный-нежный лишайник синий. Пышный светлозеленый мох. б. «Сибирские огни» № 5, 1948 г.