Сибирские огни, 1948, № 5

И что его манит К березовой роще, Туда, где в тумане Острожная площадь? Где пятнышком бурым Виднеется что-то, Где высится хмуро Помост эшафота? Он видит: склоненный, Высокого роста, Стоит осужденный На досках помоста. Стоит онемело У каторжной плахи, В разорванной, белой Холщевой рубахе. И в прядях не тает Серебряный иней, И свечка пылает В руке его синей. I Но в этом смиренье — Такое упорство, Такое презренье К мучителям черствым!., Безжалостна стужа, Морозны туманы... И слезы, и ужас В глазах мальчугана. Свечи этой пламя, Рассвет этот синий Возникнет с годами На грубой холстине. И этот этапный У плахи позорной — .Воскреснет внезапно Стрельцом непокорны^! .3 Пушки снежные и стены И хрустальные зубцы. Подъезжают к ним степенно, Подбоченясь, молодцы. Дерзко смотрят друг на друга, Улыбаются тайком. Подпоясан каждый туго Домотканным кушаком. Каждый — в красных шароварах, Каждый — крепок и высок... Радость юных, зависть старых, — Вот он, снежный городок! ■ В белом вихре мчатся санки, Тараторят шаркунцы. На потеху, спозаранку, 1 Едут дети и отцы. И пылают ярко лица У смеющихся девчат. Полушалки, как жар-птицы, Чистым золотом горят. — Кто же, — думают дивчины, — Нынче выиграет спор? ...Начинают бабы чинно Свой кедровый разговор. Ох, и вкусные орехи, Ох, и солнце! Как весной... Наступает час потехи, Разойдись, народ честной! С криком, гиком многократным, Чуть заметный вдалеке, Вылетает парень статный На горячем рысаке. Вот он ближе, ближе, ближе, Весь — в серебряной пыли. Птахой конь несется рыжий, Отделяясь от земли. Вот уже у самых стен он. Разнесет их в прах и в пух! .— Одолеет непременно, — Старики решают вслух. Кто статнее? Он? Рысак ли? Тут задача нелегка. Кто-то клок горящей пакли Сунул в морду рысака. Крик, и свист, и гогот звонкий. Смех, бросающий в озноб... Конь рванулся — и в сторонку, Парень кубарем — в сугроб! Как хлестнула, как рванула Песня к небу самому: «Видно, чорт надул Вакулу. Почему? Да потому!» Сколько гомона и шума.... И стоит, от счастья пьян, С виду хмурый и угрюмый, Коренастый мальчуган. Он любуется потехой Не моргая, не дыша... Русской силой, русским смехом, Русской песни гулким эхом Очарована душа! 4 И взяв земли сибирской горстку, Усевшись в глубине возка, Уедет он, как холмогорский Сын бедолаги-рыбака. Но у шлагбаума заставы Возок покинет он тайком. Налево взглянет и направо — И вытрет слезы рукавом. Еще Часовенная горка В тумане утреннем видна, Еще сверкает льдистой коркой Реки уснувшей белизна. Ещё домов чернеют крыши, Над каждой кровлей — синий дым... Спокойно дремлет, мирно дышит Родимый город перед ним.