Сибирские огни, 1948, № 5

прочь пойти туда работать, если дадут посильное дело. Лязер пообещал перегово­ рить с комиссаром. В контрольной будке старичок познако­ мился с дедом Миколой, они быстро раз­ говорились, словно знали друг друга очень давно. Таков уж был дед Микола, и Лязер подумал, что теперь вмешатель­ ство главного хирурга в административ­ ную сторону дела, пожалуй, уже не по­ требуется: надо полагать, дед Микола сам сведет старика к комиссару и устроит его на работу. Юдин кое-как добрался до постели, снял протезы и залез под одеяло. Он так устал, что сразу же уснул. Поднялся он к вечеру, с телом, нали­ тым усталостью и болью. Сегодня был для него серьезный экза­ мен. Вставать с постели не хотелось, й вдруг обуял страх: «А что, если не смогу больше ходить, не смогу стоять на проте­ зах и передвигаться?..» В палате было темно: Шведик ушел на ужин. В темноте Юдин надел протезы, долго затягивал ремни, ощупывая гладкую кожу и никелированные крепления, по­ блескивающие в лунном свете. Медленно встал на протезы, сделал несколько шагов по комнате и улыбнулся: под ногами тре­ щала скорлупа от орехов. И потом', куда бы он ни шел — в боковушку, по кори­ дору, в столовую — везде трещала скорлу­ па. И было от этого необъяснимо приятно, как будто кто-то нарочно для него набро­ сал здесь скорлупы, чтобы он мог еще больше чувствовать каждый свой шаг. В столовой его встретила Марина Сте­ пановна, встретила без удивления, как по­ добает дежурному врачу при виде «нович­ ка». Зато Мэри Семеновна моментально выкатилась из кухни на своих коротких ножках, всплескивала руками, загоняла официанток, не зная, куда усадить Юдина. — Ваш номер двести тринадцатый. Нет, лучше будет триста тридцать третий. Ну, не верится, не верится, что это вы. И какой высокий! Из неиссякаемых запасов она достала «витаминизированный напиток» — подо­ зрительно крепкий, появилось печенье из отрубей, печенье из яичной скорлупы...' Еакой-то желчный раненый, который всегда задерживался в столовой дольше всех, надеясь на добавку, не преминул заметить по поводу такого неположенного ужина: — Везет людям! Закормят! Он теперь и так здоровый, как медведь. Юдин широко улыбнулся и примири­ тельно сказал: — Ого! Значит, как медведь? Ну, спа­ сибо, удружил! Мэри Семеновна была оскорблена ране­ ным до глубины души и не могла понять, чему так обрадовался Юдин. Неужели она не имела права угостить его, когда он первый раз спустился в столовую? Ведь все это она делала, не прикасаясь к нор­ ме раненых. — Я не могу видеть неблагодарность, — со слезами на глазах говорила Мэри Семеновна Юдину, когда ушел раненый.— Только подумать, как я здесь мучаюсь, как всех жалею и — столько подозре­ ний! Вы видите, какая я полная? Вы ду­ маете, это от сытой жизни? Это от плохо­ го сердца. Я целый день жарюсь на кух­ не, а потом потная бегу в свою комнату, простываю и не расстаюсь с гриппом. Вы бы знали, как я стесняюсь этой своей полноты. — Ну, Мария Семеновна, стоит ли об­ ращать внимание. Он же это сказал шу­ тя, — все так же весело проговорил Юдин. — Спасибо вам за угощение. На­ деюсь, сегодня вы не посетуете на мой аппетит? И вообще, Мария Семеновна, я вам должен сказать, что готовите вы очень вкусно. Я вот теперь так начну есть, что вы, пожалуй, скоро испугаетесь моего аппетита. «Ах, какой приятный молодой человек, какой деликатный! Он понимает, что такое питание, что такое здесь Мэри Се­ меновна», — растроганно думала эта женщина, уже забыв о раненом, который ее так огорчил, и даже не заметив, как Юдин называл ее полным, настоящим име­ нем, на что она имела обыкновение обя- ЖйТЬСЯ. Г Л А В А X Глаза у Настеньки стали совсем други­ ми: глубокими, с расширенными, задум­ чивыми зрачками. Она ходила легким не­ слышным шагом. И во всей ее маленькой стройной фигурке появилось столько жен­ ственной мягкости, что по утрам она са­ ма удивленно рассматривала свои белые круглые руки, словно видела их впервые. Сердце поет то веселые, то грустные, тихие песни. Хочется куда-то бежать, стремиться быть с людьми или сидеть ^од­ ной неподвижно, не шелохнувшись, без-