Сибирские огни, 1948, № 5

Когда Юдина перенесли из боковушки в палату, веем стало ясно, что с гангреной покончено и жизнь его не висит уже на волоске. Баград Папян остался в боковушке. Очень часто оттуда раздавался его дре­ безжащий голос, точно стискиваемый из­ нутри: — Доктор-джан, ой, доктор-джан, не моту, больше не могу! И сейчас, как 'много дней подряд, он тяжко стонет. «Отмучился бы уже скорее», — с жа­ лостью подумал Юдин. Но, пойма® себя на этой мысли, устыдился. 0:н вспомнил обтянутый желтый череп Паняиа, его агатовые глаза, оскаленные -зубы, и еше горшая жалость к нему кольнула сердце Юдина. На улице стояла крепкая зима,. Боль­ шие отекла в ш щ палаты, расписанные кружевом мороза, звенели, точно перего­ вариваясь. Такие окна были в их доме на берегу Байкала... В далекие невозвратные годы Юдин ж утрам вот так же лежал в теп­ лой комнате, с закрытыми глазами, и слы­ шал, как мать старалась двигаться бес­ шумно, чтобы не разбудить его. По под ее ногами громко скрипели половицы, а в ок­ нах с тихим звоном потрескивали от холо­ да стекла. И почему-то тогда от всего это- то становилось необыкновенно весело. Он вскакивал с постели и бежал к железной печке, становился около нее, как это де­ лал отец, расставив ноги и заложив руки за спину. Милые, милыо Семисосны — малень­ кое, затерявшееся на берегу Байкала - се­ ло! Все, что есть на свете хорошего, до­ рогого, — все связано с тобой! Каждую твою улочку, каждый дам*и эти твои семь сосен на окраине села — все помнит Ни­ колай Юдин. Да мало ли что он помнит... ...Бот входит в дом бородатый отец, как дед Мороз, с нависшими засахаренными бровями и уса-ми. Он преется у печки, по­ том берет щи руки сына и щекочет его бо­ родой. От него пахнет лекарствами. Это — привычный запах. Отец Николая был фельдшером,. — Расскажи сказку, — требует еын. — Ну, ладно, — соглашается отец и, прищурив цыганские насмешливые глаза, начинает: — Это сказка, этого никогда не бы­ ло... — и каждый раз по-новому начи­ нает рассказывать. А закончив, снова пов­ торяет: — Это сказка, этого никогда не было. Все это помнит Юдин, и ага душе у не­ го светло и горы», сладко и больно... ...Это сказка, этого никогда не было... Жил-был на ов-ете Коля Юдин. Он рос очень тихим и скромным юношей. Ха­ рактером скорее выдался в мать, только могучим телом да лицом походил на отца. Отец хотел, чтобы сын его стал врачом, но Коля мечтал о призвании архитектора, й откуда, пришло это желание, трудно' было сказать. С тех пор, как он помнит себя, еще ре­ бенком, ему всегда хотелось строить и строить. И каких только городов он тог­ да не выстроил! Какие воздвигнул чу­ десные дворцв 1 и памятники! Начнет строить город из камешков, коробочек, дощечек, н длится это и день, и два, и десять. Обо всем, бывало, подумает градостроитель: и о бассейнах, и о яслях для малышей, чуть поменьше его ‘самого, о кино, театрах, скверах, заводах, дачах для отдыха, стадионах, лыжных станци­ ях, жилых домах с верандами, и даже о скамейках, — удобных решетчатых ска­ мейках, выкрашенных светлой краской. Когда заканчивалось созидание, Коля позволял себе мысленно пройтись no сво­ ему городу. И никто не звал, что это идет он, 'архитектор, творец города. Потом мечты уносили его в далекие, все новые и новые края. И позади оставалась благоустроенная им земля, — все новые поселки, города, заводы... Когда Коле исполнилось девятнадцать лет, он в последний раз приехал из си­ бирского городка, где учился в средней школе, в Семисосны, попрощался с роди­ телями и уехал в Москву учиться. Но скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается... В архитектурном институте он ничем не выделялся среди товарищей, Постепенно он стал привыкать к новому ритму жизни, окружавшей его, к среде юношей и деву­ шек, не менее способных и не менее увле­ ченных, чем он. Его письма в Семисосны становились все бодрее. Особенно радовало, что каждый день он узнавал что-то новое, значительное. Он уже видел, что постигнуть мудрость и искусство архитектуры не так просто, как он раньше думал. Он взрослел. И вместе с тем- взрослее становилась уверенность, что призвание он себе выбрал по сердцу. Он. долго внутренне осваивался с Моск­ вой, с ее широкими улицами и узкими пере­ улками, с ее величественными площадями н набережными на Москва-реке, с ее бес­ численными вечерними огоньками, отра­ жающимися, как в зеркале, на мокрых от