Сибирские огни, 1948, № 5

ра приведем полностью одно из ма­ леньких стихотворений сборника: Коль встретишь ты кого из тех, Кто переменчивей погоды- Кто забывает без помех Любовью скрашенные годы, Такого другом не зови, Сердечной близостью не жалуй: Кто может изменить в любви, Тот и в бою предаст, пожалуй! Если не считать некоторых неудач­ ных, искажающих смысл, определений (например, «без помех» или «скрашен­ ные»), то стихотворение звучит убеди­ тельно. Но большая тема моральной чистоты, верности, принципиальности не раскрыта здесь поэтическими средства­ ми, присущими данному автору — да, в сущности и поставлена не им. Это во- сьмистрочье воспринимается просто как «слепок» с чужих стихов: читатель ви. дит здесь, что Юдалевич явно «жалует сердечной близостью» С. Щипачева. Мы говорили выше, что, читая Левитан- ского, порою вспоминаешь Н. Тихоно­ ва. Но здесь — другое: в приведенном стихотворении Юдалевич полностью подчиняется внешнему «давлению» и как бы растворяет в нем свою литера­ турную индивидуальность. Вот этого молодому поэту нужно серьезно опа­ саться и решительно бороться за свой творческий «суверенитет»! Порою Юдалевич как бы перепевает на свой лад то или иное определенное стихотворение Щипачева. Есть, к при­ меру, у этого автора стихотворение «О седине» (в нем рассказывается «о том, как в двадцать лет седели и не старели в шестьдесят»). Под тем же названием и в том же ритмическом рисунке рас­ сказывает о преждевременно поседев­ ших воинах и Юдалевич, предлагающий читателю неуместный, дешевый калам­ бур: «Не дома же они сидели, когда седела голова!»- Воспроизводит Юдале­ вич также замысел и сюжетную схему щипачевского стихотворения «Мне гла­ за твои забыть едва ли». Но здесь его постигает столь разительная неудача, что на ней необходимо остановиться поподробнее: Мне нравятся Ваши глаза, Такие они голубые, В них светлого дня небеса И радости наши земные. В них поезду третьи звонки, Просторы степей ветровые, Глубины широкой реки, Стихов заревая стихия. И если по правде сказать, Хотя и люблю я другие, Мне нравятся Ваши глаза, Такие они голубые. Если не отличается особенной глуби­ ной и упомянутое стихотворение Щипа­ чева, то, тем не менее, тон его лишен всякой пошловатой слащавости, и чув- етво лирического героя к другой жен­ щине утверждается в нем не между прочим, а серьезно и взволнованно. И в нем явно ощутима стилистическая ма­ нера Щипачева. Стихотворение же Юдалевича, копируя чужую схему, вместе с тем поэтически совершенно беспомощно. Оно гораздо дальше от своего «оригинала», чем от тех сладеньких стишков с гроше- выми чувствованьицами, которые лет сорок-пятьдесят назад украшали альбомы сентиментальных гимназисток! К сожалению, оно не единственное. Немногим значительнее «В летнем го­ роде» и «На глухом далеком полустан­ ке». В первом из них так обрисован город: Люди пиво пьют, вместо чаю, Ждут, что дождь вприпрыжку проскачет. Даже зданья, кажись, скучают. Очень хочется им на дачу. А надоедливые мальчишки «просят вычистить сапоги» (себе?). Вот и все! Вероятно, именно в этом городе и со­ чинены стихи о «голубых глазах»! Герой второго стихотворения изны­ вает в тоске по незнакомой девушке, увиденной им .из окна вагона, стремит­ ся встретиться с ней, ибо тогда бы он «не мечтал, не думал ни о чем... пере­ стал томиться и грустить... никогда бы с нею не заспорил» и прочее. Не говоря уже о литературном уров­ не этих стихотворений, уместно заду­ маться над вопросом: какую дату по­ ставить под ними? 1 8 8 8 год? Или еще раньше? Если в ряде стихотворений Юдалевич передает новый облик, но­ вый душевный строй человека социали­ стической эпохи, мысли и переживания героя нашего времени, и находит для них свои образы, свои слова, то порою ему явно изменяет чувство современ­ ности. Показательно, что именно тако­ го рода пустые в идейном отношении стихотворения отличаются совершенно очевидной художественной беспомощ­ ностью. Но есть среди стихотворений Юдале­ вича и такое, которое глубоко ошибоч­ но по самому замыслу, несмотря на то, что время действия его весьма опреде­ ленно: Лицом к лицу сойдясь с врагом, Без автомата, без гранат, — Оружьем верным — кулаком Дерется на-смерть наш солдат. Он в злобе вымолвил ворчливо, Свалив противника на снег: —Куда ты лезешь, фриц паршивый? Я все же русский человек! Помимо того, что это просто — очень плохие стихи, здесь есть две грубых ошибки. Во-первых, моральное, идейно-политическое превосходство со­ ветского человека подменено некиим «мускульным» превосходством. А, во- вторых, независимо от намерений авто­ ра, здесь звучит непонятное и неожи­ 9. «Сибирские огни» № 5, 1948 г.