Сибирские огни, 1948, № 5

Возле памятника Петефи, у гранитного моста Маргит. В Будапеште в начале марта, в сорок пятом он был убит. И когда мы пошли на Вену, наведя на Дунае мосты, Приносили венгерские дети на могилу его цветы. И когда мы дрались за Троном, и под Прагой Еступали в бой, Над его могилою липы шелестели первой листвой. Интересно, что у Юдалевича есть стихотворение, начало которого содер­ жит, на первый взгляд, разительные совпадения с началом «Бессмертия»: На дальней словацкой чужбине Танкист погребен боевой. Чужое высокое небо Сверкает над ним синевой. Чуть слышно колышут березы Свои золотые кусты, Словацкие девушки носят К нему на могилу цветы. Здесь есть почти одинаковые фразы. Но это совпадение доказывает только, что оба поэта исходили из жизненных и притом типических фактов: населе­ ние освобожденных стран часто укра­ шало могилы советских воинов цвета­ ми. Но на этом сходство заканчивается. Идейные замыслы обоих авторов весь­ ма различны, как различно и художе­ ственное качество этих стихов. Левитанский, говоря в начале стихо­ творения о гибели советского командира в венгерской столице, показывает этот факт не изолированно и статично, а как составную часть международно-истори­ ческого подвига нашего народа. Обилие зарубежных географических названий в первых строфах — это не назойливая «экзотика», не декоративное украше­ ние (что — увы! — порою случается у наших поэтов!). Оно убедительно под­ черкивает, что тот, кому посвящено стихотворение, героически погиб, осво­ бождая Европу, в то время, как его со­ ратники победоносно двигались дальше. Вот почему, например, цитированные строки о том, как наши войска, при­ ветствуемые венгерским населением, на­ водили на Дунае мосты, звучат сейчас вполне актуально. Мы убедились, что с предложениями тов. Вышинского и представителей стран новой демократии на Дунайской конференции должны бы. ли «считаться поневоле дипломаты за­ падных держав». Во второй части стихотворения Ле­ витанский показывает, как и сегодня, после войны, мы свято храним память о героях, подвиги которых вдохновляют солдат новых пополнений, овладеваю­ щих в мирное время воинским искус­ ством: ...Мы ползем и штурмуем дзоты, как четыре года назад. Й становится к панораме невидавший тебя солдат. И тепло твоего дыханья ощущаем мы все сильней... В этом смысл окопного братства И бессмертья наших друзей! Таковы заключительные слова «Бес­ смертия» — стихотворения, проникну­ того подлинным публицистическим па­ фосом. Иное находим мы у Юдалевича, не­ смотря на поражающее сходство от­ дельных мест его стихотворения «На дальней словацкой чужбине» с «Бес­ смертием». Одна из словацких девушек особен­ но часто приносит цветы на могилу со­ ветского танкиста. Почему? Потому что: . В пехоте Свободы сражаясь, Погиб ее юный жених. Невеста грустит о солдате И в грусти лелеет мечты, Что русские девушки носят К нему на могилу цветы. Такое же чистое небо Сверкает над ним синевой, И так же чуть слышно березы Шумят золотою листвой. Сквозь личное восприятие этой де­ вушки выражена мысль о братстве и совместной борьбе чехословацкого и советского народов против общего вра­ га. Но идейный замысел подчинен здесь формальному заданию «симметричной композиции» (конец повторяет начало, хотя во втором случае речь идет уже о словацком воине, погибшем, освобож­ дая советскую землю, а не о советском воине, освобождавшем Чехословакию). При условии полного уравнения, «ни- веллировки», искажается, однако, дей­ ствительное положение вещей, стирает­ ся ведущая, решающая роль великого русского народа в освобождении брат­ ских славянских народов. Таково неиз­ бежное последствие приоритета формы. Вместе с тем, в противоположность точным определениям Левитанского, здесь есть неряшливые словосочетания. Например: «танкист... боевой». Ведь первое понятие в данном случае вклю­ чает в себя второе, как само собою ра­ зумеющееся. Нельзя также сказать, что «березы колышут свои кусты». Ветви, а не кусты! Зарубежные страны фигурируют еще в нескольких стихотворениях Юдалеви­ ча и почти в двадцати стихотворениях Левитанского. И почти в каждом из них — мысль о Родине, тоска по ней, стремление к ней, гордость за нее. Тот и почувствует едва ли, Кто вместе с нами не был там, Какой тоской мы тосковали По кровным, по родным местам. По необъятной русской сини, По той, что на Кремле, звезде, По Родине, по всей России, Которой равной нет нигде! — восклицает лирический герой Юдалеви. ча от имени всех наших воинов.